Семь чудес света устарели

Екатерина Барабаш

Все меньше и меньше нас интересует то, на чем нельзя сделать деньги и что нельзя потрогать руками

Зевс Олимпийский

Семь чудес света устарели. Те самые сады Семирамиды, пирамида Хеопса, Форосский маяк, статуя Зевса Олимпийского, храм Артемиды в Эфесе, Колосс Родосский, Мавзолей в Галикарнасе – все это, кроме одной-единственной пирамидки Хеопса, устарело по причине своего долгого отсутствия на свете. Уничтожено, развалилось, смыто наводнением, сожжено, разграблено... Не сохранилось, словом. Уничтоженное чудо – уже не чудо. А если даже и чудо, то не актуальное. Вот и объявили конкурс на новые семь чудес света. Пожалуйста, хотите войти в историю – заходите на соответствующий сайт и предлагайте свои варианты.

Не замедлил откликнуться Зураб Церетели, у которого, оказывается, заначка для чуда света уже есть. Осталось только выхватить ее, как зайца из цилиндра, создать и расположить в Мневниках. То есть если Зураб Константинович теперь скромно скажет: «Я не волшебник, я только учусь», его можно уличить в неуместной скромности. Впрочем, большего чуда, чем успешное впаривание своих гигантских опусов по всему свету, не способному увернуться от пристального внимания ваятеля, придумать трудно. Но волшебник – он на то и волшебник, чтобы из ничего в Мневниках сотворить чудо. Хотя ведь Церетели тайны пока не разглашает, что это за чудо такое будет. А вдруг там дороги отремонтируют? Или, скажем, откроют новое отделение ГИБДД со сплошь честными гибэдэдэшниками? Да мало ли каких чудес ждет уставшая страна, пусть хоть на худой конец повышения размера минимальной заработной платы. Но есть опасения, что Церетели вынашивает план развернуть масштабную акцию по превращению московских Мневников в Нью-Мневники имени, например, Петра Первого. Почему бы и нет? Любимый персонаж. Кстати, и по размерам своим Зевсу Олимпийскому фору даст – в семь раз его выше, и на берегу полноводнейшей реки Яузы смотрится очень добротно. Особенно, знаете ли, в период бурной навигации.

Впрочем, что там Церетели. Как народ-то откликнулся, с какой поспешностью бросился отказываться от уже имеющихся, привычных чудес! Тысячами ринулись отменять старые чудеса и предлагать новые – статую Свободы (которая, кстати, ниже Петра аж на пять метров), Эйфелеву башню, оперный театр в Сиднее, истуканов острова Пасхи, Тадж-Махал, Великую китайскую стену, статую Христа в Сан-Паулу, Колизей. Кто-то предложил даже Кремль и Покровский собор. Человечество, смеясь, расстается со своим прошлым. Без единой слезинки, без сожаления, без сомнения. Как говорил нигилист Базаров, «надобно сначала место расчистить». Место почти очищено, одно только последнее пристанище Хеопса из «великолепной семерки» осталось, но и тому суждено статус поменять.

Жизнь наша все убыстряется, все больше подгоняется под сумасшедшие требования сумасшедшей реальности, все меньше остается в ней места для ушедшего, ненужного. Архитектурные памятники? Бред, какие памятники, если нужно офис построить? Москва содрогается от звука ломающихся зданий, страна воздвигает памятники, потом их низвергает, потом, одумавшись, опять тащит на постаменты. Память становится бедной родственницей актуальности и сиюминутного прагматизма. То, чего нельзя пощупать, продать, показать за деньги, не существует. У пирамиды Хеопса еще есть шанс – на ней пока можно заработать. На садах Семирамиды уже нельзя. На статуе Зевса – тоже. Значит, чудо отменяется...

Речь сейчас не о том даже, идут ли в какое-то сравнение новые чудеса со старыми. Хотя не надо забывать, что придумать и возвести пирамиду Хеопса в те времена был подвиг, невероятный скачок инженерной мысли, загадка на века, наконец, красота и мощь, не снившиеся ни Эйфелевой башне, ни сиднейскому оперному театру, ни Кремлю. Но дело не в этом. Дело в той легкости, с которой мы готовы отказаться, разрушить, забыть, переименовать... Все до основанья. А зачем? Чтобы через пару сотен лет наши потомки сказали: «Кажется, пора исправлять ошибочки предков?» И объявят новые чудеса света, новых кумиров, старых отправят на свалку, то, что строилось сегодня, – снесут. Если, конечно, само не развалится.