Умберто Эко: "Мы все еще расплачиваемся за крах советской империи"

Мари-Лор Жермон

Умберто Эко

Итальянский писатель и семиолог публикует в издательстве Grasset свое 45-е по счету сочинение – сборник заметок, статей и выступлений, написанных в период с января 2000 и до конца 2005 года под заголовком "Как раки, задом наперед: горячие войны и медийный популизм". Мы встретились с самым эрудированным из полемистов.

- Вы предостерегаете против опасности популизма, который, похоже, завоевывает всю Европу. Как вы объясняете этот феномен?

- Не будем делать поспешных заключений. Пресловутый рецидив национализма – в частности, в странах Центральной и Восточной Европы – в основном является следствием ликвидации советской империи. Захваченные современным вихрем, мы забываем о длительном историческом времени, которое измеряется столетиями. Я попросил Жака Ле Гоффа, главного редактора серии книг по истории Европы, заказать книгу о цене крушения империй. Это настолько объемная задача, что никто, увы, не рискнул за нее взяться. Хотя подобный труд очень помог бы нам понять современный мир. Например, Балканы продолжают дорого платить за крушение Римской империи. А Ближний Восток испытывает на себе последствия развала Османской империи. Пройдут десятки лет, прежде чем крушение советской системы окончательно перестанет напоминать о себе. Современные западные проявления национализма являются отголосками тектонических сдвигов империалистической эпохи. После шока, вызванного крушением, должны пройти целые века, прежде чем национальные "платформы" стабилизируются, а волны от удара погаснут.

- В своем последнем сочинении, "Как раки, задом наперед", вы пишете, что популизм не имеет никакого отношения к народу. Почему?

- Только лишь потому, что этого знаменитого народа не существует! Или же речь идет об оговорке, указывающей на совокупность населения страны, о мыслях которого узнают только в день выборов. Речь идет не столько о народе как таковом, сколько об электорате – чисто статистическом понятии. Популизм опирается не на народ, а на идеальную и в реальности не существующую проекцию сообщества единомышленников, чья главная функция – поддерживать чьи-то действия. К тому же популист всегда избегает реально иметь дело с народом. Берлускони никогда не приходил в парламент: свои речи он приберегал для СМИ. Интерес, который французские СМИ и интеллектуалы проявляют к "случаю Берлускони" свидетельствует прежде всего о страхе перед повторением похожей ситуации во Франции. Я часто слышу, что на предстоящих президентских выборах Николя Саркози и Сеголен Руаяль будут состязаться не столько в своих программах, сколько в виртуозности выступлений в СМИ. Пусть французы учатся на примере берлусконизма!

- Пугает ли вас избыточность информации?

- Эта гипертрофированность роли СМИ появилась, когда Кеннеди победил Никсона не благодаря своему неоспоримому превосходству как политика, а благодаря более привлекательной внешности – его противник не умел правильно бриться! Вот откуда взялся этот феномен. Раньше, в домедийном мире, народ не имел контакта со своими руководителями, народ видел своего короля лишь раз в жизни, когда, воссев на трон, он объезжал провинции и исцелял золотушных. Но когда политик начал показываться на публике, он стал актером. Честному политику становится очень трудно не стать жертвой системы.

Сегодня политики, делая заявления, отдают приоритет телевидению, и только потом обращаются к парламенту, который дал бы им возможность лучше "отточить" и обосновать свою аргументацию. Так начинается популизм. Отдавая предпочтение СМИ, они делаются пленниками лозунга. Это упражнение стало обязательным. Отказаться подчиняться этому "методу" равнозначно тому, чтобы отказаться от своего политического существования. На протяжении всего срока Берлускони во вторник говорил прямо противоположное тому, о чем он заявлял в понедельник. Но медийное время настолько стремительно, что оно поощряет беспамятство. Впрочем, именно для того, чтобы сопротивляться этому феномену, я решил навсегда осесть в университете, так как он остается местом, в котором молодые люди культивируют долгую память, неспешность и смысл исторической хронологии.

- Тот исторический смысл, который, по вашим словам, не жалуют за океаном, особенно неоконсерваторы...

- Дело в том, что современная Америка не поняла ни смысла истории, ни той роли, которая выпадает на долю страны-лидера. Отдавая предпочтение праву перед войной, ООН проявляет дух, более соответствующий нашему времени. Стремясь утверждать престиж американской империи с помощью локальных конфликтов, американцы повторяют песню, свойственную XIX веку. Современная Америка плывет в прошлом – как по причине острой нехватки культуры, так и в силу своего высокомерия. Которое, впрочем, было типично для европейских великих держав эпохи Луи-Филиппа. За годы правления администрации Буша США совершили явный идеологический поворот вспять. Страшно вспомнить, что всего несколько десятилетий назад, в 1940-е годы, американские руководители пошли на поклон к антропологу Рут Бенедикт, которой было поручено разгадать тайны менталитета японцев, прежде чем начать войну против них. Встав в позу, достойную бывшей Британской империи, они даже не удосужились поинтересоваться мнением крупных востоковедов, прежде чем ввязаться в войну на Ближнем Востоке.

- Как вы сами объясняете это бескультурье?

- Стоит приглядеться и к нашим собственным недостаткам! Увы, утрата истории, эта характерная для США патология, все больше заражает молодые поколения европейцев. Если спросить у юного британца, француза или итальянца, кто был главой государства в их стране в 1950-е годы, он едва ли ответит – в отличие от школьника моего поколения. В то время школа давала ученикам представление о последовательности событий. Самое тревожное то, что это явление проникает и на факультеты. Когда на философском факультете в Принстоне университетский коллега предупреждает учеников, что вход в класс "запрещен для историков философии", это о чем-то говорит! В глазах американцев с их иллюзорным представлением о мире, появившемся из ничего, вспоминать о сказанных ранее словах, о прежней мудрости – поведение типично европейское. Как и наш вкус к истории. США и в самом деле угрожает утрата коллективной памяти. А заодно и банкротство Энциклопедии – этого совокупного знания, которое в любом обществе выполняет двойную функцию: хранит воспоминание и отфильтровывает все несущественное, чтобы оставить лишь историческое. Царство интернета, дающего массу неупорядоченной информации, лишь усугубляет утрату исторической перспективы. При этом исчерпывающий характер информации так же опасен, как и ее недостаточность: Борхес в рассказе "Фунес – чудо памяти" показал, что от гипермнезии можно умереть, что переполненная память делает жизнь невыносимой.

- И все же интеллектуальная жизнь США отличается богатством и многообразием.

- Но эти интеллектуалы не имеют власти! Расколотые на группы, они сидят в роскошных гетто, каковыми являются факультетские кампусы. В крупных газетах под рубрикой "Дебаты" никогда не появляется статей, написанных университетскими профессорами. А когда они решают пойти в политику, они бросают свои академические изыскания, как это сделали Бжезинский и Киссинджер. Впрочем, скандально известный Гюнтер Грасс, возведенный в ранг национальной совести, невообразим в США по той простой причине, что ни один интеллектуал не удостаивается там подобного статуса. В Европе, когда интеллектуалы подписывают какой-нибудь манифест, к нему не всегда прислушиваются, но его, по крайней мере, трудно проигнорировать.