Без крыши. От суицида в России погибает в два раза больше, чем от ДТП, и в три раза больше, чем в мире

Елена Новоселова

В мире 450 миллионов психически больных людей. Много это или мало? Представьте себе огромный дурдом с табличкой "Европа" и поймете, что мир медленно, но верно становится "крэзи". Хотя кто решает, что нормально, а что нет? О России "без крыши" "РГ" беседует с директором Государственного научного центра социальной и судебной психиатрии имени Сербского, академиком РАМН Татьяной Дмитриевой.

Российская газета| В истории замечены эпохи, когда психическое здоровье какого-либо народа резко ухудшалось?

Татьяна Дмитриева| Даже если они и были, доказать это объективными научными методами невозможно. Скажем, Советский Союз отличался очень от многих стран тем, что вел статистику. Но собирали ее по обращаемости. А с психическими расстройствами люди не очень-то торопятся к врачу. Человек может попросту не подозревать, что он болен. Поэтому сегодня говорить о достоверных данных по психическим расстройствам в разных странах мы не можем. Обычно проценты и цифры рассчитываются по формулам ВОЗ. Так, считается, что примерно 450 миллионов человек в мире страдают психическими расстройствами. В России сейчас миллион человек имеют инвалидность по психике. Сколько было в прошлом или позапрошлом веке, никто не знает. Мы можем опираться только на субъективные описания врачей.

Допустим, революционные события начала прошлого века привели к взрыву психических расстройств. А вот во время Великой Отечественной войны, как ни странно, болели гораздо меньше. К примеру, резко снизилось количество неврозов. Они вообще свойственны "сытому" периоду, когда человек озабочен тем, что кто-то косо на него посмотрел или обошли по службе. Когда же что-то угрожает жизни, все остальные "мелочи" уходят на второй план.

РГ| Благополучен ли с точки зрения психического здоровья нынешний "кусок истории"?

Дмитриева| Нет бурного роста количества людей с психическими растройствами, который наблюдался в последнее время. Впрочем, радоваться рано. Примерно треть больных, обратившихся к участковым врачам-терапевтам, страдают депрессивными расстройствами. Это по данным исследования, проведенного в пятидесяти городах России.

А пятнадцать лет назад, когда все испытали настоящий шоковый удар от революционных перемен в стране, рост различных расстройств составил примерно 40%. И процесс пока продолжается, меняются лишь стрессовые факторы. Сейчас, к примеру, это мощное расслоение населения, породившее болезненное состояние, не только для бедных, но и для богатых. У "новых русских" растут абсолютно чужие им по духу дети, которые больше похожи на своих нянек и гувернанток. Хорошо, если попадется "Арина Родионовна".

РГ| Кто сейчас ваши основные "клиенты"?

Дмитриева| Во-первых, жертвы чрезвычайных ситуаций и террористических актов. На круглосуточно работающий телефон "горячей линии" обращаются в среднем по шесть тысяч человек в год. Другая группа риска - дети. Особенно много беспризорников, которые оказались выброшенными из семей: это сейчас, как ни страшно звучит, лишний рот и нагрузка. По нашим исследованиям, примерно 70% этих ребят имеют так называемые органические расстройства головного мозга. Они по-настоящему нуждаются в медицинской помощи. За последние пятнадцать лет этих расстройств стало в два раза больше.

РГ| А подсевшие на компьютерные игры?

Дмитриева| Только за этот год у нас побывали 150 человек. Наконец-то и наши народные избранники обратили на эту проблему внимание. Только, на мой взгляд, поздновато. Психологи давно говорят об опасности казино и игровых автоматов. Ведь игроманией при определенных условиях может "заразиться" каждый третий. Однако сами понимаете, когда речь идет о больших деньгах, которые делаются практически из воздуха, трудно добиться чего-то путного. Я сомневаюсь, что у нас легко пройдет закон, ограничивающий деятельность всех этих заведений.

РГ| Суицид действительно стал национальной проблемой?

Дмитриева| Справедливости ради заметим, что и в Советском Союзе показатели суицидального поведения были выше, чем средне- мировые. Сейчас, по данным ВОЗ, в мире критической точкой является 20 самоубийств на десять тысяч человек. У нас более 60. Мы теряем 60 тысяч человек в год, для сравнения: в дорожно-транспортных происшествиях - 30-35 тысяч. Причем российские женщины менее склонны добровольно расставаться с жизнью, чем европейки. Зато сильная половина россиян делает это в пять-шесть раз чаще, чем женщина. В этом есть и специфика русской души, которая лечится алкоголем. И климат. Возьмем, к примеру, Кавказ. Там много живительного для психики солнца и этно-культурные традиции, в силу которых так решать свои проблемы считается недостойным настоящего мужчины. Другое дело Удмуртия, Мордовия, Сибирь, народности, проживающие вокруг Байкала. Статистика ужасающая. По нашим исследованиям, показатели регионов с минимальными и максимальными показателями суицидального поведения различаются в 132 раза.

РГ| В каком возрасте люди чаще всего решаются свести счеты с жизнью?

Дмитриева| До сих пор считалось, что в подростковом. Однако свежая статистика говорит о периоде с 45 до 55 лет.

РГ| Что нам делать с нашей национальной бедой? Ведь скоро замуж не за кого будет выходить: у многих алкогольная наследственность.

Дмитриева| Проблема в том, что передается по наследству не конкретное заболевание, а лишь предрасположенность к зависимости. Все равно какой: алкогольной, наркотической, игровой. Действует этот механизм примерно так. Привели пациента-алкоголика. Вылечили. А через некоторое время он опять попал к нам: теперь у него патологическая любовь. Бросил семью, не ходит на работу, готов быть тряпкой под ногами женщины, которая, по общепринятым представлениям, ничуть не лучше жены. Человек впал в настоящую зависимость, растворился как личность, все отдал предмету страсти. Кстати, за такими мужчинами определенного сорта женщинами ведется настоящая охота. Опять вылечили, он как будто проснулся. Через несколько лет стал играть.

РГ| Сможет ли население, находясь в таком психологическом состоянии, к примеру, в два раза увеличить ВВП?

Дмитриева| Приходится признать, что работают у нас очень больные люди. Между тем задачи, которые ставит перед страной правительство, нельзя решать только за счет мигрантов. Может быть, это прозвучит непопулярно, но нужно возвращаться к забытой "советской" гигиене труда, делая акцент на психическом здоровье рабочего. Мы провели несколько исследований на крупнейших заводах добывающих компаниях России: "АЗЛК", ЗИЛе, машиностроительных заводах Казани, "Газпроме". Оказалось, что больше всех нуждаются в психиатрической помощи работники газонефтяного комплекса. Особенно те, кто работает на так называемых "северах".

РГ| Мы говорили о том, как трудно иногда провести разумный закон. А с точки зрения психиатра наша Госдума только психически здоровыми людьми населена?

Дмитриева| Я считаю, что народ выбирает тех, кого он заслуживает. Причем в основном по принципу "нравится - не нравится". А ведь красиво говорить еще не значит разумно действовать. Поэтому в креслах избранников нередко оказываются самые разные люди, в том числе и с психическими отклонениями. Что, впрочем, не запрещено Конституцией. Избираться и быть избранным может каждый совершеннолетний гражданин, который дееспособен по закону. Вот если суд признает его недееспособным, он не сможет быть депутатом.

РГ| Одно время в психиатрических больницах было засилье Наполеонов и Де Голлей. А современные государственные и общественные деятели популярны среди душевнобольных?

Дмитриева| Пациенты не очень-то хотят быть похожими на политиков. Сейчас это не модно. Ведь психика, даже и не очень здоровая, отражение нашей действительности. Поэтому в большей чести сейчас такие яркие персоны, как, скажем, Пугачева. Актуальны и генералы, крупные чины ФСБ, разведки. А таких, кто хотел бы быть похожим на Жириновского или Путина, я что-то не встречала.

РГ| Технический прогресс как-то влияет на сюжеты "белой горячки"?

Дмитриева| Безусловно. Сознание и подсознание - это копилка, в которой собрано все, что когда-либо проходило мимо. Когда начали люди осваивать космос, в галлюцинациях вместо чертей и крокодильчиков появились инопланетяне. В 70-е годы прошлого века очень актуальна была тема преследования КГБ. Больные рассказывали о том, что через телевизор их зомбируют. Сейчас сюжет спецслужб преобразился: теперь они борются между собой. Даже на межгалактическом уровне. А человек или участник, или жертва этой войны. И оружие задействовано теперь не обычное, а лазерное.

РГ| Объекты страхов изменились?

Дмитриева| Одна из самых распространенных фобий - это страх заражения. Человек болезненно чистоплотен, очень часто моет руки. И если несколько лет назад боялись заразиться дизентерией, то сейчас в центре внимания птичий грипп. До этого боялись атипичной пневмонии, а еще раньше коровьего бешенства. Больные порой оперативней журналистов.

РГ| Подвержены ли сами психиатры так называемой профессиональной деформации? Иными словами, не опасна ли для психики работа с душевнобольными?

Дмитриева| Не так давно стали говорить о "профессиональном выгорании". Этим обычно страдают творческие люди: актеры, спортсмены, журналисты. У врачей, к примеру, появляется некоторая черствость по отношению к пациентам. Каждый защищает себя от профессиональных издержек по-своему. Так, у патологоанатомов, которым ежедневно приходится иметь дело с человеческой смертью, большая опасность заболеть алкоголизмом. С годами появляются изменения и у хирургов. Думаю, что говорить о том, что психиатры "заражаются" от своих больных, не вполне правильно. Другое дело, что в психиатрию часто идут люди, у которых есть проблемы. Допустим, в семье кто-то болен. Значит, и у врача есть хотя бы склонность к заболеванию. Он хочет разобраться в себе. Опасность в том, что, поработав, человек и сам может сорваться. Чужие переживания перенести на себя. А выбери он другую профессию, болезнь могла так никогда и не проявиться.

Подписаться на журнал "Человек без границ"