Еду я на Родину...

Дмитрий Петров

Небо. Облака. На тысячи и тысячи километров, куда ни кинь взгляд, — светлое, легкое, радостное и беззвучное море белизны, над которым сияет Солнце.

Самолет компании «Egypt Air» несет меня на высоте десять тысяч метров из Каира в Москву. Через четыре часа будем дома. А пока за стеклом иллюминатора — тишина, спокойствие и ослепительная чистота другого мира, живущего по своим законам.

На облака можно смотреть бесконечно. Они складываются в города и неведомые лица, небесные замки и огромные пещеры, заснеженные леса и плывущие корабли — все время в движении, не зная покоя, плывут...

«Позвольте взглянуть?» — наблюдения мои прерывает сосед, человек лет шестидесяти. Он берет у меня из рук книгу «Фивы» Хорхе Анхеля Ливраги, быстро листает, пробегая глазами по страницам, и возвращает обратно.

«Да-а-а, эпоха!»

Помолчали.

«Ничего в мире вечного нет, — снова заговаривает мой попутчик. — Вот был Древний Египет. Был да весь вышел. А сегодня Россия обречена. Через сто лет, нет, пятьдесят не узнаем мы нашей России. Если будет так, как сейчас, — вымрем. Как мамонты, динозавры. Все до одного. Профукали, профукали Россию. Разворовали. Правда, не до конца еще, страна большая, ну да это дело времени.

Все пройдет. Все — и Россия, и Земля, и человечество, и Вселенная. Только дело времени. Древний Египет? Рухнул. Ассирия? Вавилон? Туда же. А Рим? Не было вечных государств. И не будет.

Европа-то, слышали? Вымирает Европа. В газетах пишут, что через тридцать лет население ее сократится на двадцать пять процентов. Европейцев станет меньше, а турков, арабов, азиатов больше. Вырождается цивилизация. Нет, с Европой нам не по пути...»

Улыбчивая стюардесса приносит обязательный для всякого путешествия на самолете набор с дежурным угощением. На время мой собеседник умолкает, с аппетитом поглощая содержимое пластмассовой коробки. После обеда, полистав журнал и небрежно ткнув пальцем в фотографию полуголой поп-звезды, он продолжил.

«Вот они, теперешние герои. Полюбуйтесь! В наше время кем мы хотели стать? Инженером, врачом, космонавтом. А сейчас? Внучка моя — от горшка два вершка, а уже хочет быть фотомоделью. Кто сегодня самый уважаемый человек? Банкир, брокер на бирже. Или вот эта...» — и палец снова уперся в изображение эстрадной дивы.

«А я вот что вам скажу, — нагнувшись ко мне, доверительно зашептал мой попутчик. — Это заговор. Почитайте-ка». Из кармана извлекается вырезка из газеты, много раз сложенная пополам и, судя по всему, часто читанная.

«Мы бросим все, что имеем: все золото, всю материальную мощь — на оболванивание и одурачивание людей. Человеческий мозг, сознание людей способны к изменению. Посеяв хаос, мы незаметно подменим их ценности фальшивыми и заставим их в эти фальшивые ценности поверить. Как? Мы найдем единомышленников, своих союзников в самой России. Эпизод за эпизодом будет разыгрываться грандиозная по своему масштабу трагедия гибели самого непокорного на земле народа, окончательного и необратимого угасания его самосознания...

В управлении государством мы создадим хаос, неразбериху. Мы будем незаметно, но активно и постоянно способствовать самодурству чиновников, взяточников, беспринципности...

Литература, театры и кино — все будет изображать и прославлять самые низменные человеческие чувства. Мы будем всячески поддерживать и поднимать так называемых художников, которые станут насаждать и вдалбливать в человеческое сознание культ секса, насилия, садизма, предательства — словом, всякой безнравственности...

Честность и порядочность будут осмеиваться и никому не станут нужны, превратятся в пережиток прошлого. Хамство и наглость, ложь и обман, пьянство и наркомания, животный страх друг перед другом и беззастенчивость, предательство, национализм и вражду народов — все это мы будем ловко и незаметно культивировать... И лишь очень немногие будут догадываться или даже понимать, что происходит. Но таких людей мы поставим в беспомощное положение, превратим в посмешище, найдем способ их оболгать и объявить отбросами общества.

Будем вырывать духовные корни, опошлять и уничтожать корни народной нравственности... Будем браться за людей с детских, юношеских лет и главную ставку всегда будем делать на молодежь — станем разлагать, развращать и растлевать ее. Мы сделаем из нее циников, пошляков и космополитов.

Ален Даллес, секретарь Совета по международным отношениям США (директор ЦРУ США в 1953–1961 гг.), 1945 год».

«Ну что, впечатляет? Не мытьем, так катаньем. В войне нас не победили, так решили по-другому.

Ведь вот скажите, кто-то же финансирует всю эту дрянь на телевидении? Всех этих "Последних героев", "За стеклом", "Дом-2" и прочих трахтенбергов, прости Господи? Ведь кому-то это нужно? А сериалы? Это как жвачка для мозгов, чтобы они у нас в пюре превратились. Жена звонит из Москвы в Египет и первым делом: "Представляешь, Марианна все-таки сделала аборт!" Как будто я с ней детей крестил, с этой Марианной!»

Голос моего нежданного знакомого становится громче, и пассажиры начинают поглядывать в нашу сторону, но он, кажется, не замечает этого.

«Раньше в красный угол ставили икону, а сейчас холодильник с телевизором. Раньше жизни учились по Святому писанию и житиям, а сейчас — "Окна" и "Секс в большом городе". Вот такая теперь жизнь. Не булка с маком».

Со всех сторон на нас шикают, и мой попутчик замолкает. Ненадолго. Через некоторое время он тихо, как будто говорит сам с собой, продолжает.

«Хотя церкви тоже я не верю. Не могу смотреть, как бывший коммунист, который раньше попов гонял, сейчас стоит в телевизоре со свечкой. Зачем ему это? А чтоб народу понравиться. Мол, я свой, верующий, как вы.

А я думаю, что церковь так же страшно далека от народа, как и от Бога. Современный батюшка ходит в церковь, как на службу, в контору, занимается бизнесом, торгуя водкой и табаком. И все это с постной физиономией и печалью вселенской в глазах. Нет, в храм Божий я не ходок. Не верю я им. Пусть других охмуряют, а я уж, увольте, как-нибудь сам разберусь, есть Бог или нету».

За стеклом иллюминатора — облака. Сейчас они складываются в буквы: замысловатые иероглифы буддистских пагод, арабская вязь арок, мозаик и минаретов, строгая латиница готических соборов, наши буквы веселых теремов с затейливыми наличниками и крылечками... Кажется, чья-то невидимая рука стирает и пишет эти знаки, превращая их в новые, неведомые слова.

«Вы знаете, — мой собеседник трогает меня за плечо, — я поездил по миру, но нигде не видел столько нищих и голодных, как дома. Беспризорных детей сейчас больше, чем после войны! И каждый год нас на один миллион становится меньше. Это статистика. Страшно упрямая вещь.

Молодые не хотят иметь детей, потому что боятся будущего, не верят в него ни для себя, ни для своих детей. Скажите, у вас дети есть?»

Я отрицательно качаю головой.

«Вот видите. И мы все сидим в своих квартирах, дрожим и боимся. Сами во всем виноваты. По заслугам и пожинаем. Простите, я вам не надоел?»

Я снова мотаю головой.

«Спасибо вам. Хорошо, когда есть кто-то, с кем можно поговорить. Вроде еду из Египта, а все равно мысли все — о доме. За державу обидно. Вот был когда-то СССР — одна шестая часть суши. А сейчас, с такой армией, об этом забыть надо. Служил, знаю.

Кто сейчас хочет защищать родину? Никто. Призывник идет в армию только потому, что иначе в тюрьму сядет. Дедовщина. Муштра и показуха. Идиотизм и глупость. Вот потому солдат вешается или берет автомат и сам разбирается со своими обидчиками.

Молодые офицеры увольняются из армии толпами. И правильно делают. С такой зарплатой, без жилья — какая служба? Было раньше такое понятие — офицерская честь. Давно, надо сказать, забытое понятие. За нее, за эту честь, дрались, стрелялись, на дуэль вызывали. А сейчас обматерит лейтенанта вышестоящий начальник, а он только козырнет молодцевато, утрется и кругом — шагом марш! Это разве офицер? Воин? Это разве армия?

Нам нужно сейчас просто выжить. Оставить, наконец, все эти бесконечные разговоры о духовности русского народа и особенном предназначении, перестать восхищаться своим балетом и классической литературой, которую, надо признаться, сегодня никто и не читает. Все уже устали от идей. Накушались. Идеалисты — ужасные мечтатели и горазды фантазировать. А потом носятся с этими фантазиями, пытаясь выдать желаемое за действительное. Сейчас не идеи нужны, а твердая, тяжелая рука. Капитан, который знает, как починить этот огромный корабль, у которого двигатель работает через раз, корпус дырявый и приборы не показывают. И чтоб — ни-ни! Заметили, что у нас в России не любят начальников, при которых народу в самом деле становится легче дышать? Александра Второго, который крестьянам вольную дал, убили. Горбачева погнали. Нет, народ не любит и не хочет свободы. Ему воздух свободы противопоказан. Запрещен врачами. Не та ментальность.

Нужна сильная рука. Политик. Как Бисмарк, Александр Македонский, Цезарь, Наполеон. Только таких история помнит. Который придет и... быстро, эффективно, раз-два. Без лишних разговоров. И не надо ждать, когда гром грянет. Он уже грянул. А иначе...»

И мой попутчик обреченно махнул рукой куда-то в далекую сторону.

За окном плывут облака.

Да-да, конечно. Все так. Сегодня все говорят об этом: чиновники и спортсмены, домохозяйки и художники, ученые и артисты. Объяснения дают разные: масонские заговоры, паразиты-демократы, козни Америки. А еще говорят о геополитичеcком противостоянии, общемировом экономическом кризисе, духовной деградации человечества и роковом стечении обстоятельств для России. И конечно, все правы. И конечно, остаются извечные вопросы: «что делать?» и «кто виноват?».

Пассажиры дремлют в своих креслах. Самолет летит. И скоро Москва. Полет нормальный. За окном медленно движутся облака, и вот, словно по волшебству, среди них возникают прекрасные, величественные белые пирамиды, могучие сфинксы, светящиеся колонны, огромные пилоны, за которыми — тайна. Простор, спокойствие, тишина неба, залитого солнечными лучами. Плывут облака — живые сказки о том, как сбываются мечты.

...Я прожил в Египте всего десять дней, а как будто прошла вечность. Кажется, что сейчас я вернусь совсем в другую страну, совсем не такую, какой описывает ее мой попутчик, к другим людям, счастливым и свободным, умеющим по-настоящему любить и верить. Молиться не по приказу, а искренне, из глубины. Любить без притворства и обмана, от всего сердца и в полную силу. Творить по вдохновению, повинуясь высшему зову. Как когда-то в Египте, в древних Фивах.

«Возможно, не все еще потеряно, и мы сможем в будущие времена жить в менее загрязненном мире и вновь пережить Духовное Приключение, — читаю в книге, которая все эти дни была со мной. — Фивы — это не географическое место, Фивы — это состояние сознания».

Нет, дело не в сильной руке, не в спасителе на белом коне, который придет и всех рассудит, не в реформах, концепциях и системах. Надо, чтобы что-то происходило с нами, чтобы что-то случилось с нашим сердцем. Человеку нужно снова захотеть настоящего. Тогда в нем вновь оживет и раскроется сердце. Без сердца нельзя слагать новую науку, созидать новое искусство, формулировать новое право, строить новую Россию.

Мы много утратили, потому что многое делали без веры, без сердца, без совести. И сейчас это переживает свое крушение, показывая свое бессилие.

Когда начнется духовное обновление? Когда придет час творческого прорыва и нового строительства? Нам не дано это знать, но мы можем совершать что-то хорошее и доброе уже сейчас. Делать что должно, и будь что будет. С доброй волей и поющим сердцем, которое хочет любить. В любви человек забывает себя, ничего не просит, не скупится, не тревожится о взаимности, испытывая постоянную благодарность, в которой сердце радуется и живет. Это и есть счастье. А разве возможно Возрождение без счастья?

Плывут облака, изменчивые, как мир. В них рождаются и умирают цивилизации, встают и исчезают города, времена толкуют с временами, уходим и вновь приходим мы, приобретая опыт, который позволяет нам вспомнить, быть и действовать, мечтая, вопреки всякому здравому смыслу, чтобы он ни говорил. Возрождение невозможно без мечты. Так было всегда и так будет.

Стюардесса идет по салону и тормошит спящих. Наш самолет заходит на посадку. Внизу — огромное море огней, как будто на земле расцвели звезды. Город, где живет много хороших, добрых, неравнодушных людей, таких как мой попутчик. Они хотят быть счастливыми и мечтают, чтобы счастье нашло их здесь, в этом месте, в этой стране. А если люди вместе о чем-то по-настоящему мечтают, это обязательно произойдет.

Быстро — с неба на землю. «Пристегните ремни безопасности!»

В Москве холод и ночь. Мороз берет за горло и не дает дышать. От неминуемого окоченения меня и моего знакомого спасают друзья. Они встречают нас в аэропорту.

У ближайшего метро мой попутчик сходит. Мне хочется что-то подарить на память этому человеку, с которым в пути нас свела судьба. Я протягиваю ему «Фивы» Хорхе Анхеля Ливраги. Дай Бог, чтобы эта книжка ему пригодилась. Увертываясь от машин, он пропадает в метро, а мы с друзьями едем дальше.

Стрелки часов подбираются к полуночи. Еще несколько минут — и наступит завтра. Что-то хорошее и важное должно произойти в нашей жизни. Я зажмуриваюсь и загадываю про себя — вернуться в Фивы, уже не одному, а вместе со всеми, чтобы сильнее и глубже понять, что такое Родина. Люди. Земля. Небо. Облака...

Подписаться на журнал "Человек без границ"