Искатели сокровищ

Елена Белега

Еще 40 лет назад нужно было рисковать жизнью, чтобы добраться до островов, разрезающих дельту Выга на множество рукавов. Причина тому — пороги. Шум Золотца, одного из самых знаменитых, был слышен за несколько километров. А рядом с ним — те самые острова с петроглифами. Сокровищами, спрятанными человеком тысячи лет назад.

Первооткрыватели

Трудно сказать, кто открыл беломорские петроглифы. Потомки поморов, живущие здесь и сегодня, сколько себя помнят, столько и знают об их существовании. В 1926 году на Беломорье приехал студент из Петербурга Александр Линевский. Он собирал разные этнографические сведения. Поморы и показали ему остров с рисунками, переправившись через бурлящий Выг на лодках. Линевский сразу понял, что рисунки древние. Вернувшись в Петербург, он сделал доклад, и началось научное исследование беломорских петроглифов. Через год сюда приехал известный советский археолог Александр Яковлевич Брюсов. А в 1936 году другой археолог Владислав Иосифович Равдоникас открыл рисунки на Старой Залавруге. Петроглифы Новой Залавруги открывали под руководством археолога Юрия Александровича Савватеева «всем миром», но немного позже.

Сегодня беломорские петроглифы известны всему мировому научному сообществу. Здесь работают археологи Швеции, Норвегии, Англии. В России карельские петроглифы изучают сотрудники Института языка, литературы и истории Карельского научного центра РАН.

Н. В. Лобанова делает графитную копию петроглифа

Залавруга - остров с петроглифами

«Кот в мешке»

Надежда Валентиновна Лобанова — ведущий специалист по карельским петроглифам, руководитель международных исследовательских проектов «Комплексные гуманитарные исследования в бассейне Белого моря», «Каменная книга Беломорья».

В десять лет она решила, что под камнем в лесу — клад, и давай там копать. Ничего не нашла, только от бабушки ей попало. Узнав, что есть такая наука — археология, она перечитала все, что можно было найти по археологии во всех городских библиотеках. Копать хотела везде, в том числе и в Египте. В 12 или 13 лет прочитала книгу Ю. А. Савватеева про неолит, и решила, что неолит ей подходит. Статья одного археолога, которая называлась «Кот в мешке», сильно охладила ее пыл. Археолог должен рисовать, как художник, чертить, как чертежник, заниматься нудной кабинетной работой, иметь физическое и нравственное здоровье, переносить невзгоды и непогоду и обладать невероятным терпением — утверждал автор! Но петроглифы ее так поразили, что после первого курса Петрозаводского университета, в 1971 году, она попросилась на практику на раскопки, которые вел тогда Ю. А. Савватеев на Новой Залавруге. Там слой за слоем снимали грунт в надежде дойти до петроглифов. Юрий Александрович попугал трудностями экспедиционной жизни, комарами, мошкарой и холодом. Но не испугал.

Последователи

«Я помню, как нашла первый фрагмент керамики, и на обратной стороне были отпечатки пальцев. Это было самое сильное впечатление. Юрий Александрович уехал по делам, а тут такие находки пошли: могильники, захоронения! Находка янтаря стала сенсацией века. Было страшно: так ли мы все копаем, так ли описываем? Ничего этого мы не делали раньше, все впервые».

Сегодня Надежда Валентиновна продолжает открывать новые петроглифы. На Старой Залавруге, где, как считалось, уже все найдено, задокументировано и сфотографировано, только за три последних года открыты сотни новых фигур. Говорят, что у нее особое чутье археолога. Несколько лет назад норвежские коллеги поделились с Надеждой Валентиновной современным способом изучения скальных рисунков — их ищут с помощью черной светонепроницаемой пленки: дневной свет, приникающий снизу, скользит по скале и выделяет все выбивки и выбоины.

Археологи из Кембриджа Норма Эббот и Лилиана Яник

Лыжник. Фрагмент группы петроглифов №4

Три последних года вместе с Лобановой работают археологи из Кембриджского университета, которые создают виртуальный музей беломорских петроглифов.

«Кембриджцы попросили меня обвести все фигуры на Старой Залавруге. Раньше я брала опубликованный каталог Равдоникаса и, глядя в него, обводила фигуры. Но у меня появилась пленка, и я решила ее опробовать. Тем более что так быстрее, чем смотря в каталог, да и дождь шел. Я забралась под пленку и рисую. А потом заметила: откуда-то спираль взялась, которой не было. Этого не было, того не было… Когда я все нарисовала, то сама себе не поверила! На следующий день все пришлось рисовать снова: дождь смыл весь мел. Я опять под пленку и опять рисую. Трижды дождь все смывал, я трижды все обводила. Так были найдены 284 новых изображения, а известно было 190. Новые сюжеты дали новые трактовки. Раньше считали, что огромные олени были выбитыми самыми первыми. Почему? Простая человеческая логика: они самые крупные, с них всегда начинали исследования. А оказалось наоборот: сначала появились мелкие рисунки, а уже потом огромные олени».

А наследники кто?

Чтобы создать виртуальный музей беломорских петроглифов, нужно сначала все зафиксировать. Поэтому сейчас делаются геодезические съемки, определяются гипсометрические отметки, все заносится в компьютер. Работы непочатый край, а времени — всего неделя каждое лето, благо летом на севере ночи короткие.

«Меня очень вдохновляет искусство этих рисунков. Что-то в них такое есть, хотя трудно сказать, что именно», — поделилась Лилиана Яник, руководитель проекта по созданию виртуального музея. Она долго пыталась подобрать слова, чтобы объяснить, что такое для них, западных археологов, карельские петроглифы. Сказка? Миф? История? Наконец, остановилась на слове «повествование».

Археолог Норма Эббот, работавшая в свое время в Египте, также считает, что в Карелии, как и в Египте, в выбивках «зашифровано» некое повествование. Ее любимые сюжеты — группа с белухой и шестью лодками и четыре человечка, которые держат в руках «корзины», причем первый убегает от трех других. «Может быть, здесь не трое гонятся за одним, — предполагает Норма, — а это три разных состояния одного и того же человечка, который движется». Кстати, то же предположили и египтологи, видевшие копии этого сюжета.

«Здесь мы видим особенности ландшафта! — продолжает Лилиана. — Там, где скала идет вверх, лыжники поднимаются шагами, а там, где вниз, они катятся, оставляя непрерывную лыжню. Причем скала выбрана подходящая! Проведите по ней рукой, и вы почувствуете ландшафт. Эти рисунки сделаны на основе опыта, который приобрели люди. Следовательно, у человека неолита были знания, позволявшие выразить ландшафт через искусство. С кем бы я ни говорила, такого, как здесь, нигде в мире нет».

Всех, кто прикасается к беломорским петроглифам, занимает вопрос, могут ли мифы северных народов помочь понять смысл сюжетов карельских петроглифов. «Интерпретация рисунков с помощью мифов — это очень интересно. Но есть такая гипотеза, что не мифы влияли на искусство, а искусство на мифы, — замечает Лилиана. — И тогда нужно посмотреть в обратном порядке: что взято в мифы? Потому что, возможно, шаманы передавали мифы, интерпретируя рисунки. Я думаю, что культура, которая оставила здесь свои следы, не русская культура. И мы хотим показать людям наследие, которое объединяет многие народы. Но для России карельские петроглифы — это настоящее сокровище».

Подписаться на журнал "Человек без границ"