Взгляд из-под облаков фотографа Виктора Пылявского

Елена Трошина

Виктор Пылявский — автор трех больших фотовыставок на центральной площади Самары. Что тут особенного? А то, что эти выставки — подарок. Жителям города и его гостям. Они совершенно бесплатные и адресованы всем без исключения — от богатых и успешных до «отвергнутых». Улицы и площади тем и хороши, что снимают любые ограничения: здесь все равны.

А еще фотографии Виктора особенные потому, что почти все они сняты с высоты птичьего полета, так как уже много лет он не просто занимается парапланеризмом, а почти живет в небе. А тот, кто однажды увидел мир сверху, вряд ли остался прежним.

Жизнь Виктора можно поделить на две части: до болезни и после. Он был успешным предпринимателем и не собирался ничего менять в своей жизни. Потом диагноз — рак желудка, и приговор врачей — жить осталось не больше двух месяцев. Вот тогда началось «после». Болезнь отступила, но потребовала огромного напряжения душевных и физических сил. «Я много читал об исцелении от рака. Меня поразили два врача в Японии, которые добивались исцеления большинства своих пациентов. Один лечил 42-дневной голодовкой, купанием в ледяной воде (то есть именно тем, к чему я пришел интуитивно, ведь и я исцелился через 42 дня). Второй просто говорил с людьми, но в разговоре узнавал заветные, часто даже детские мечты больных. Он мог женщине, которой пора становиться бабушкой, сказать: „А ведь ты хотела поступить в институт и учить детей. Иди, поступай!“ И когда женщина совершала этот безумный с точки зрения обывателя поступок, болезнь отступала. Это происходит потому, что она начинает исполнять свою мечту, реализовывать себя. Я уверен, что в глубоком детстве человек думает о том, кем он хочет стать, не головой, а сердцем. Тогда он точно знает свое предназначение. Но потом мама или папа убеждают его, что изучать жизнь океана глупо, лучше выучиться на юриста и зарабатывать кучу денег. И мы становимся другими. Взрослые люди выключают сердце и живут головой. А моя задача была другой — выключить голову и начать жить сердцем. Пережив второе рождение, я понял, что невозможно получить исцеление извне. Странно видеть, что люди тратят безумные деньги на лекарства и не задумываются, почему у самых богатых людей умирают родственники от этой же самой болезни, хотя они могли бы любые чудодейственные препараты тоннами скупать. Когда больному говорят, что для исцеления надо купить дорогое лекарство, он всю свою духовную энергию тратит на лихорадочные поиски денег. Но они не могут его спасти. Искать причину болезни и лекарство от нее надо в глубине своей души. Чтобы вылечиться, нужно изменить себя, свое миропонимание, исполнить то, для чего тебя привели на землю. Я уверен, меня исцелил не голод и не холод, но жгучий стыд за то, что я не все исполнил в этой жизни».

Семнадцать сельских церквей Самарской области, с которых в годы советской власти никогда не сбрасывали кресты

Первая фотовыставка открылась в 2005 году. «Самара. Взгляд из-под облаков». Больше ста фотографий старинных церквей, не снявших кресты в непростые для веры времена. Рядом с каждой фотографией — рассказ о создании церкви или о ее разрушении...

Виктор:

- Когда я готовил первую выставку, показывал фотографии нашему патриарху. И понял, что ему не интересно. Меня это, конечно, подкосило. Руки опустились. Зачем тогда всё?! Так вот лежал дома и смотрел в потолок. Потом понял, что выставка не для попов. И она не о храмах, а о вере людей и о силе веры. Ведь в годы советской власти кресты сбрасывали сами сельчане. Такса — два мешка муки. В тридцатые, когда от голода умирали и дети и взрослые, это было много. Но в некоторых селах была крепка вера, в некоторых уважение к предкам. Мне один дед так и сказал: «Сам умру безбожником, но любого придушу, кто крест тронет, потому как прадед мой его туда ставил». Эта выставка о тех, кто не продает себя за мешок муки.

	«Я не задумываю кадр заранее, а просто лечу и пытаюсь почувствовать, когда нажать спуск. Я бы назвал эти подсказки внутренним голосом».
	«Вообще полет — это восторг, радость. Но бывают и очень непростые ситуации, когда только и думаешь: скорее бы сесть на землю. Помогает чувство ответственности: не все ведь летают, не у всех есть такая возможность. И я себя спрашиваю: все ли я делаю, чтобы отблагодарить за этот подарок судьбы? И продолжаю снимать».

Вторая выставка стала для города неожиданностью. Целая площадь безмолвных детских глаз.

Виктор Пылявский с одним из своих «подшефных» — воспитанников детского дома

Виктор:

- Однажды в мою жизнь вошла тема еще более драматичная, чем разрушенные церкви. Это случилось после того, как я впервые попал в детский дом. Там я понял, что Бог живет не в камне. Хотя по сути эта выставка стала продолжением церковной темы: сначала люди смотрели на каменные храмы, а сейчас они смотрят на храмы настоящие, живые — на поруганные детские души. Сначала я показывал зрителям аномальные зоны, а потом они увидели самую страшную аномальную зону нашего общества.

Там тоже были съемки с воздуха, но на фоне города, на фоне нашей природы, на фоне наших церквей — дети, которых мы бросили, которых мы сочли ненужными, неполноценными.

Реакция на эту выставку была для меня совершенно неожиданной.

Я знал, что она не для толпы, что она для человека духовного... Я надеялся, что в нашем городе найдутся хотя бы 10-15 человек, которые понесут в детский дом не деньги, как обычно это делается, а свою душу. Если они просто лишний раз пообщаются с этими детьми, выдернут их хотя бы ненадолго из того мира в наш, то, значит, выставка прошла не зря.

Я почему-то рассчитывал на свое поколение, на 40-летних. И вдруг самая искренняя реакция оказалась у ребят и девчонок до 20 лет. Меня потрясло их глубокое и настоящее желание что-то изменить, помочь, что-то сделать. Для меня это было открытие.

Знаете, вот бывает у дурных родителей чудесный ребенок, и мы говорим: «Ну надо же как!» И всякий раз, когда мне звонят молодые ребята и спрашивают, как они могут попасть в детский дом, пообщаться с брошенными чужими детьми, я думаю, что у нашего дурного поколения, помешанного на деньгах, славе, успехе, выросли чудесные дети. И когда я иду на выставку, прежде всего иду не к своему поколению, а к этим ребятам, которые так искренне и глубоко все это пропустили через себя. Может быть, мы уже привыкли ко всему, очерствели за эти годы, и нам повезло, что у наших детей такое открытое сердце и в нем говорит Бог.

Третья выставка открылась в этом году. Взгляд сверху меняет привычное восприятие обыденных вещей, и город уже становится каким-то особенным, родным. Кадры редких мест, уголки нетронутой природы, и возле каждой фотографии — притча, история, размышление...

Виктор:

- Эта выставка не о городе и не о природе, она о Боге. Бог не в стенах. Молодежь это чувствует и ищет его, поэтому я всегда ставил на молодежь. Быть собой трудно во все времена — всегда есть давление: то инквизиция, то коммунизм, сейчас деньги. Раньше был страх, что сожгут на костре, сегодня страх быть бедным. Сейчас, я думаю, тяжелее сражаться, быть смелым. Но те, кто преодолеют это, будут очень сильными.

Говорят, правда всегда одна. Я думаю, это неправильно. У каждого человека своя правда, и нельзя всех усреднять. Мой друг, который помогал делать эту выставку, — ортодоксальный христианин. Он соблюдает все посты, заповеди, и, когда мы вместе, нам бывает очень непросто прийти к общему мнению. Например, он просил меня убрать с выставки фотографию с притчей про камни («жил-был лес, в лесу были камни, в камнях жил Бог; пришли люди и построили из этих камней храм, и Богу стало негде жить»). Я понимаю: это задевает его мировоззрение, его религию. Но я не могу снять эту фотографию, потому что тогда пропадет смысл всего остального. И это непростая ситуация.

В последнее время, когда мы разговариваем, я ему говорю: «С точки зрения моей картины мира это так». И он тоже говорит: «А в моей картине мира это вот так». И это здорово, потому что мы не рушим дома, которые каждый старательно возводит. Я считаю, что каждый должен хранить свою религию, свою веру. И мечтаю, чтобы в его кабинете, где мы обычно говорим, были еще и мусульманин, и буддист.

«Уже в самом конце подготовки выставки я вдруг увидел, что фотографии города, сделанные четыре-пять лет назад, вдруг стали историей. Мне кажется, они стали гораздо теплее и несут с собой немного грусти и ностальгии. Поэтому я и остановил на них свой выбор, отодвинув новые. Глядя на фотографии старой части города, я поймал себя на мысли, что смотрю на лицо человека, которого очень люблю. И меня совсем не раздражают морщинки и шрамы — следы прожитых лет и событий. Сравнивая старые и новые фотографии, я подумал, что мы все, наверное, когда-то мечтали об эликсире молодости... И вот у нас на глазах город ежедневно молодеет, а на душе почему-то скребут коты от такой неутомимой „пластической операции“».

На вопрос, что ему помогает делать выставки, да еще в центре города, не спрашивая ни у кого разрешения, Виктор отвечает коротко: «Чистота замысла. Если бы я поставил здесь копилочку или расчетный счетик написал — всё, ничего бы не получилось. А еще хочется, чтобы люди, которые здесь ходят, посмотрели выставку и однажды тоже что-нибудь сделали. Пусть не такое большое, маленькое. Но от всей души».

«Кекуры популярны у некоторых северных народов. Там их называют Мары — темные маяки. Мары считаются пограничными столбами между миром живых и миром мертвых. Первый раз я увидел кекуры довольно давно, летая над Жигулями в районе Переволок. А три года назад мне удалось познакомиться с отшельником по имени Николай, который поддерживал этот уникальный культ. Когда-то он жил в Тольятти, но, уйдя на пенсию, решил стать Робинзоном. На обрывистом берегу Волги он из подручных средств построил себе целый жилой комплекс. Из нескольких лачуг, небольшого огородика, пляжа и родничка с очень вкусной водой. На зиму, конечно, уезжал в город. На все вопросы о кекурах Николай отвечал только общими фразами. Несколько раз за лето разные люди кекуры ломали, и Николай начинал собирать их заново. Вся конструкция держится на обостренном чувстве камня. Убрав любой из них или неосторожно толкнув, разрушаешь всю конструкцию. Сколько я ни пытался, мне ни разу не удалось построить кекур выше метра. Хотя кажется, что это очень просто. В прошлом году Николай из этой жизни ушел. Его искусство ушло вместе с ним. Ушла и тайна о назначении этих удивительных изваяний. А фамилия у Николая была Великанов».

Подписаться на журнал «Человек без границ»