Знания, настоянные на совести

Беседовала Ирина Каменщикова

Сергей Борисович Крымский — доктор философских наук, профессор, Заслуженный деятель науки и техники Украины, лауреат национальной прими имени Т. Шевченко, главный научный сотрудник Института философии НАН Украины, автор 10 монографий, одна из которых называется «Философия как путь человечности и надежды». Сергей Борисович — выдающийся философ Украины, ученый с мировым именем, общественный деятель, представитель культуры, очень эрудированный человек, прекрасный собеседник, с которым можно говорить на самые разные темы: о дружбе, о любви, о человеческом достоинстве, о поэзии и музыке. Он продолжает работать с молодежью, читает лекции аспирантам, выступает на телевидении, его статьи печатаются в газетах. А темы, которые он затрагивает, так или иначе всегда касаются вопросов морали, человечности, духовности.

Сергей Борисович, какие проблемы, на ваш взгляд, встают перед современным воспитанием?

Прежде всего надо отметить, что проблемы, с которыми сталкиваются сейчас воспитание и образование (на всех уровнях, начиная со школьного и заканчивая аспирантурами, докторантурами и так далее), радикально изменились.

Вот простой пример. Для нашего поколения таблица умножения была настоящим уроком мудрости. А сейчас школьники отказываются ее учить, потому что у них есть калькуляторы. Теперь, представьте себе, почти у каждого школьника есть персональный компьютер. Это значит, что он через Интернет подключен ко всем знаниям, накопленным человечеством. И так же как ему не надо учить таблицу умножения, ему не надо учить факты: он любые факты и даже любые знания получает из Интернета, причем довольно быстро. Это радикально меняет систему образования.

Что же делать в такой ситуации педагогам?

Во-первых, научить пользоваться знаниями. Это главная задача. Доступ к знаниям школьник уже получил, а как ими пользоваться, не знает.

Во-вторых, обучать не фактам, а эвристике, творчеству. Сейчас на первый план вышла эвристическая задача.

Больше того, современный учитель — это не тот, кто сообщает знания (Интернет знает больше него), учитель — это эксперт. Мы еще не достигли этой цели, но идем к ней.

Человек имеет базис несомненности, то есть некоторое базисное знание, куда входят различные аксиомы, базисные факты и так далее, которые, конечно же, надо освоить. Но объем базиса несомненности небольшой. Из него можно получить другие знания, он должен еще служить основанием вывода. Есть закон, который проходит через всю историю человечества, через всю историю формирования знаний, — закон уплотнения и сокращения знаний. Современные знания удваиваются каждые пять лет. Так как же от азов дойти до современного передового уровня? Двух или трех жизней не хватит. Поэтому есть способы — они не новы, их уже применяли в прошлые века — уплотнения знаний.

Поясните, пожалуйста, это на примере.

Вы учите не всю таблицу знаний, не весь объем текста, а исходные положения, из которых логически можно вывести другие. В алфавите конечное число букв, в языке число слов конечно, а число предложений бесконечно. Просто мы из всего множества высказываний берем исходные, из которых потом уже логическим путем получаем то, что нам нужно. Так же и в геометрии: если вы знаете несколько основных аксиом, то сумеете получить остальные знания.

Если есть решение проблемы, то почему она до сих пор не решена?

Потому что наша педагогика находится на самом примитивном уровне, какой только может быть. Она до сих пор пользуется принципом наглядности. Демокрит выколол себе глаза, потому что они мешали ему абстрактно мыслить. Это легенда, но она отражает ситуацию. Принцип наглядности сыграл важную роль в борьбе со схоластикой — в XVI веке схоласты действительно зачастую уходили в спекуляции. Но наглядность перестала работать еще в научной картине мира Ньютона, построенной на математике, логике, на очень высоких уровнях систематизации знания. Наглядность не работает даже на уровне дифференциальной и интегральной систем. Что такое дифференциал, что такое интеграл? Определения вам даже крупный математик не даст. Это не наглядно. А мы можем представить только то, что наглядно. Значит, тут нужны совсем другие методы.

Какие же?

Более ста лет назад Фридрих Шлейермахер создал науку понимания — герменевтику. Казалось бы, основа педагогики… Она существует уже целый век, но ни один педагог ее не использует! Многие педагоги даже термина такого не знают…

А какие методы герменевтики стоит использовать?

В 1911 году был открыт эффект сверхпроводимости: когда проводник помещается в жидкие гели и охлаждается до –270°С, ток проходит без сопротивления. Объяснение этому эффекту нашли только в семидесятые годы одновременно в Соединенных Штатах Америки и в Советском Союзе. Выяснили, что при таких условиях электроны соединяются парой, и потому исчезает сопротивление. Но как объяснить это с точки зрения здравого смысла? Физик-теоретик Николай Николаевич Боголюбов объяснил герменевтическим способом, через действие: представьте, что вам нужно пересечь зал, где танцуют люди (а электроны в обычном состоянии действительно напоминают танцующих людей). Как вам пройти? Если вы будете идти в одиночку, то будете постоянно натыкаться на танцующих. Но с партнершей вы, вальсируя, без труда обойдете весь зал. Это пример того, как объясняются самые сложные процессы теоретической физики.

Очень понятно!

Или как объяснить, что такое весна? Можно сказать, что весна — это когда распускаются листья, цветут деревья, то есть опять-таки через действие. Вы ни в одной педагогической программе не найдете герменевтики. Термин еще, может быть, и употребляется, но большего не найдете.

Учить пользоваться знаниями, ставить на первое место не факты, а умение решать творческие задачи, использовать герменевтику… А что еще сейчас нужно?

Нужен юмор: он очень стимулирует мысль, интерес. Многие крупные ученые не создали своей школы, это очень плохо. У Резенфорда нет учеников, у Гейзенберга нет, у Эйнштейна нет, а у Нильса Бора есть целая школа. И когда он приехал в Москву, в Институте физических проблем ему одним из первых вопросов задали такой: «Как вам удалось создать школу?» Он ответил: «А очень просто: мы принимали на работу только людей с чувством юмора». Юмор объединяет и академика и студента. Юмор — это способ работы. В школе он тоже действует: дайте детям юмористическую задачу, они рассмеются и с удовольствием начнут ее решать. Можно даже научные анекдоты рассказывать…

А вам в вашей преподавательской практике юмор помогает, вы его используете?

Когда я читаю тему «Сознание» — а это очень сложная тема: познание еще можно понять, мышление можно понять, но сознание… Так вот, я, если чего-то не знаю, просто описываю свойства сознания. Одно из свойств сознания — это рефлексия. Мы можем думать о мысли, строить новую мысль, это рефлексия. И я рассказываю один классический анекдот XIX века. В купе поезда едут два коммивояжера. Один спрашивает другого: «Арон! Куда ты едешь?» Арон думает: «Если я ему скажу, что еду в Одессу, он тут же догадается, что я еду в Житомир. Если я ему скажу, что еду в Житомир, куда на самом деле еду, тогда он подумает, что я еду в Одессу». И говорит: «Я еду в Житомир». Второй говорит: «Я знаю, что ты едешь в Житомир, но зачем ты меня обманываешь?» И студентам уже совершенно ясно, что такое рефлексия! Казалось бы, юмор — это ерунда, но на самом деле это очень стимулирующий фактор.

До сих пор мы говорили о фактическом образовании, но помимо него есть этика. Где и в каком возрасте человек должен столкнуться с тем, что есть правила, нормы? Возможно ли воспитание взрослого человека, например? Что на него может повлиять, кроме каких-то жизненных событий?

Начнем с совершенно очевидного факта. Образование — это процесс перманентный. Он начинается, но не оканчивается — никогда и ни на каком уровне. И я всегда говорю: как только наш сотрудник успокаивается и считает, что он уже Бога за бороду держит, — все, для науки он потерян.

Теперь об этической основе. Из чего вырастает проблема духовности? Из создания образа самого себя. Каждый человек проходит самый длинный путь в жизни — путь к самому себе — и в конечном счете должен прийти к пониманию того, кто он такой. И оказывается, что это понимание может быть только на этической основе.

В этике и преподавании этики самое сложное не впасть в морализацию. Я, кстати, очень отрицательно отношусь к тому, что в школах ввели христианскую этику. Не потому, что плохо к ней отношусь — я ее считаю фундаментальной этикой. Но кто ее будет преподавать? Это настолько сложная вещь! А они такую чушь будут городить, что было бы лучше, чтобы этого не было.

А что для вас означает «не впасть в морализацию»?

Не говорить: «Это хорошо, а это плохо». Здесь ведь совершенно другие задачи решаются. Толстому с большим трудом далась «Анна Каренина». Он три раза ее от руки переписывал — не знал, как ему поступить с Анной. А проблема была в том, что в его время суды присяжных по всей Европе оправдывали мужчину за убийство неверной жены, это считалось нормальным. Он все время шел по линии «Крейцеровой сонаты»: герой прощает ей все, готов на все, любит ее, но она издевается над ним, и он не выдерживает и убивает ее. Однако, сидя в тюрьме, понимает, что ничего не решил, поскольку все равно продолжает ее любить… Толстой вначале на этом пути был, но как художник понимал, что это не решение. Он бродил по своему яснополянскому дому и на одном из подоконников нашел томик с неоконченными сочинениями Пушкина — Софья Андреевна детям читала. Начал листать этот том и наткнулся на неоконченный рассказ «Гости съезжались на дачу…». Среди этих гостей есть женщина в таком же положении, как Анна Каренина. И дальше Пушкин (а он был дьявольски умным человеком) подсказывает Толстому мысль: не наше дело осуждать или одобрять женщину. У каждой женщины своя судьба, которая является или ее наказанием, или ее наградой. Покажите женщине ее судьбу, безо всякого морализаторства. Не нужно ей говорить: «Не делай этого». Она все равно сделает так, как хочет. Ей надо сказать так: «Делай, делай! Но, если сделаешь так, получишь такие-то результаты».

Вот как преподается этика — методом следствий. В Одессе до войны в трамваях перед окном была надпись: «Высунься из окна. Ты будешь иметь вот такой вид». А в Киеве: «Не высовывайся из окна»… Не говорите человеку: «Не делай», скажите, к чему приведет его действие.

Так было у Толстого и в довоенной Одессе, а сейчас?

В современном обществе этика приобретает первостепенное значение, потому что, кроме всего прочего, мы идем к информационному обществу, а оно не терпит лжи. Ложь забивает каналы информации. Покажите этическую опасность лжи, приведите примеры из литературы или из жизни великих людей.

Есть опасные или даже злые для нас истины. Например, крайний случай: смертельно больной человек не хочет думать, что умирает, он охотно предается иллюзии. Влюбленный человек в критической ситуации тоже охотно предается иллюзиям. В жизни есть опасная истина, а есть спасительная ложь, и каждый человек по-своему за нее хватается. Как Пушкин говорил: «Ах, обмануть меня нетрудно, Я сам обманываться рад». А Гёте говорил: «Я предпочитаю опасную истину спасительной лжи». Почему? Потому что истина сама исправит вред за себя, а ложь никогда. Гёте вообще выдвинул правильный педагогический этический принцип: если видеть человека таким, какой он есть, и соответственно к нему относиться, — он станет хуже, чем он есть; если же видеть его таким, каким он должен быть, и соответственно к нему относиться, — он станет таким, каким может быть. Человека нужно соблазнить шансом хорошего человека.

А кто и как может учить этике?

Этика преподается только на примерах. Не на абстрактных примерах, а на доверии к личности. Сразу после войны я оказался во Львове, где еще работали костелы, и зашел послушать одного ксендза. Он читал проповедь так, что я понял: в Польше никакого атеизма никогда не будет. Он говорил очень просто, вообще самое главное — это простота. «Я был здесь в период оккупации, — говорил ксендз старушкам, — и видел, как немцы вели людей на смерть. Люди шли, как стадо баранов, — тут он возвысил голос, — но Бог не создал человека таким. Человек должен принять решение». Какое решение, он не говорил, но это и так было ясно: или ты сам принимаешь решение умереть, а тогда борешься и бросаешься на автоматы, или тебя на смерть поведут… Но в любом случае надо принимать решение. Свое решение.

То есть готовых рецептов в этических вопросах не существует?

Нельзя быть в морали догматиком или абсолютистом. Есть такие люди — правдолюбцы, они все время борются за правду. Но жизнь сложнее. Русский символист Андрей Белый говорил: «Какое счастье быть солдатом! Вот здесь свои, а там — чужие. Какая простота! Какая ясность!» А определите в жизни, где враг, где друг. Это очень сложная задача. У каждого человека есть и положительные, и отрицательные черты. Но, как это ни странно, человек всегда инстинктивно ощущает, где добро, а где зло. Праведные пути надо искать или инстинктом, или здоровым опытом. Но иногда человек слаб и совершает проступки, и где-то надо уметь прощать, где-то находить консенсус, но надо не терять, конечно, путеводные ценности.

А к каким ценностям в воспитании и образовании стремится современное общество?

Это очень серьезный вопрос. Тут надо учесть одно обстоятельство: общество, к которому мы движемся, правильно называют обществом знания. И сейчас обеспеченность дают не деньги, а высокие стандарты образования.

И возникают школы наподобие парижской «Эколь Нормаль», где студентов учат решать эвристические задачи, и поэтому их берут на работу, пока они еще учатся, дают им стипендию, квартиру, все что угодно… Мой приятель был в «Эколь Нормаль» на экзамене по истории. Никаких дат, никаких фактов там не спрашивали (факты, даты можно зазубрить), а дали только одно задание: «Известно, что Наполеон написал одиннадцать писем английскому министру Питу. До нас дошло 10 писем. Напишите одиннадцатое письмо. В нем может быть одна фраза, но вы должны знать, о чем он мог написать, а главное — стиль, чувство эпохи». Вот экзамен! И такие люди обеспечены.

Но дает ли само по себе образование, пускай и самое лучшее, осмысленность, наполненность жизни?

Конечно, надо еще и любить работу, овладеть знаниями, настоянными на совести. Это такие знания, которые вписываются в судьбы. Это гуманизация, или этизация, знания. И надо — хоть это звучит высокопарно, но на самом деле реально и достижимо — превозмочь самого себя. В обыденном смысле это то, чему еще Платон учил: «Каждый день в конце дня давай себе отчет, в чем ты преодолел самого себя». И если будешь это делать постоянно, тогда научишься преодолевать себя, потому что во всяком творчестве человек преодолевает самого себя, становится выше самого себя, совершая какие-то открытия, и так далее. Это очень важное качество.

Подписаться на журнал "Человек без границ"