| Поделиться статьей: | | Статьи Послать ссылку другу  Личности > Оскар УайльдИлья Бузукашвили
В ноябре 1895 года на вокзале в Реддинге собралась толпа любопытных. В местную каторжную тюрьму из Лондона был доставлен знаменитый английский писатель Оскар Уайльд. Одетый в полосатую арестантскую куртку, он стоял под холодным дождем окруженный стражей и плакал впервые в жизни. Толпа хохотала. Кто-то из зевак, желая показать, что недаром читал газеты, подойдя вплотную, воскликнул: «Ба! Да ведь это Оскар Уайльд!» — и плюнул ему в лицо. Уайльд молча отвернулся. Он стоял в кандалах и не мог ответить мерзавцу. Он был бесправным каторжником. И вся его прошлая жизнь казалась далеким сном... Четыре года назад блистательный ирландец ворвался на английский литературный небосклон, как многоцветный метеор. Его сказки читали и дети, и взрослые. По поводу его «Портрета Дориана Грея» ломались копья в бесчисленных жарких дискуссиях. Его сборник статей «Замыслы» взволновал до глубины души эстетов всех мастей и теоретиков искусства. А легкие, злободневные, полные искрометного юмора комедии без промедления покорили сцены лондонских театров. То был триумф. Лондон обожал Оскара Уайльда. Еще в Оксфорде юный денди из Дублина обращал на себя заметное внимание. Весь колледж обсуждал его причудливо декорированные комнаты и колкие остроты. Вместе с тем всех поражали его серьезный подход к исследованиям классической литературы, способности к иностранным языкам и несомненный поэтический дар. Годы летели быстро. Жизнь Оскара Уайльда была полна светских приключений, чистого эстетства и наслаждений. Он читал лекции в Америке, работал в лондонских газетах, активно выступал против буржуазного культа пользы, дружил с художниками-прерафаэлитами, отстаивал идею «искусства ради искусства» и как-то само собой скоро оказался во главе английских декадентов. В 1888 году вышла его сказка «Счастливый принц». На высокой колонне, над городом, стояла статуя Счастливого принца. Принц был покрыт сверху донизу листочками чистого золота. Вместо глаз у него были сапфиры, и крупный рубин сиял на рукояти его шпаги. Все восхищались принцем...
Оскар Уайльд любил произвести впечатление. Поразить. Бархатная куртка, короткие до колен атласные штаны, жилет в цветочках, лакированные туфли с серебряными пряжками, берет на длинных каштановых кудрях, лилия или подсолнух в руке. От такого чопорная викторианская публика немела... Потом Уайльд носил безупречные сюртуки и фраки, живописные плащи с атласными подкладками, ослепительной белизны сорочки с жабо, элегантный цилиндр... Однажды его даже прозвали «апостолом Красоты». Днем он выходил гулять на Пикадилли с цветком подсолнечника в петлице. По вечерам появлялся в клубах и салонах, повсюду оставляя за собой фонтан идей, сарказмов, улыбок, смеха, эллинской веселости и поэтических неожиданностей. Весь аристократический Лондон подражал Уайльду. Он одевался так, как Уайльд, повторял его остроты, скупал, подобно Уайльду, драгоценные камни и надменно смотрел на мир из-под полуприкрытых век — почти так, как Уайльд. «Хорошо подобранная бутоньерка для петлицы — единственная связь между искусством и природой»; «Наслаждение — единственное, ради чего нужно жить»; «Лучше быть красивым, чем добродетельным» — да, все это тоже Оскар Уайльд. Но так думали лишь самые пошлые и отталкивающие герои его книг. Уайльд и вправду был настоящим сфинксом. Загадкой. Никто никогда не мог, слушая его, сказать, где его искреннее убеждение, а где лишь желание эпатировать публику. Для чего? Чтобы сорвать с нее маски. Да, он сам играл в жизнь. Сам стал частью своих масок. Но сердце его никогда не подводило. Оно славило чистосердечие, доброту, самоотверженность, как только он брался за перо. Ведь он был настоящим писателем, а искусство живет правдой. Любой вид искусства. Даже сказка. И он писал о маленькой ласточке, которая, вместо того чтобы лететь в теплый Египет, осталась зимой со Счастливым принцем и исполняла его поручения. До тех пор, пока не замерзла и не упала мертвой от холода к его ногам.
«...Милая Ласточка, — отозвался Счастливый принц, — все, о чем ты говоришь, удивительно. Но самое удивительное в мире — это людские страдания. Где ты найдешь им разгадку?.. Я весь позолоченный. Сними с меня золото, листок за листком, и раздай его бедным. Люди думают, что в золоте счастье. Листок за листком Ласточка снимала со статуи золото, покуда Счастливый принц не сделался тусклым и серым. Листок за листком раздавала она его чистое золото бедным, и детские щеки розовели, и дети начинали смеяться и затевали на улицах игры. «А у нас есть хлеб!» — кричали они«. Гром грянул в 1895 году, когда Уайльд был в зените славы. Его обвинили в нарушении нравственного закона, в противоестественных отношениях с юным лордом Альфредом Дугласом.
В Англии на преступника восстает не только правительство, а и все общество, в полном его составе. Ему дали шанс покинуть страну, отпустив на поруки. Но Уайльд не захотел бежать. Он был ирландцем и гениальным поэтом, а значит, безрассудным вдвойне. Он решил, что будет защищать свою честь в суде. Он хотел или оправдания, или наказания по закону. «Что подразумевается под „любовью, которая не смеет назвать своего имени“?» — цитирует прокурор строфу из поэмы Дугласа. Слова Уайльда падают в тишине, подобно отчаянному зову о помощи среди глухих: «„Любовь, которая не смеет назвать своего имени“ — это прекрасное и благороднейшее чувство духовного родства. В нем нет ничего противоестественного. Оно порождает и наполняет собой шедевры искусства. Вы найдете его в сонетах Микеланджело и Шекспира. Оно раз за разом возникает между старшим и младшим, когда жизненный опыт и мудрость сливаются с радостью жизни, счастливыми надеждами и романтическим очарованием. Это чувство не от мира сего. Мир насмехается над ним и норовит пригвоздить его к позорному столбу». Его приговорили к двум годам каторжных работ, это было максимально возможное наказание по этой статье обвинения. «В моей жизни было два великих поворотных момента, — скажет Уайльд с горькой иронией. — Когда мой отец послал меня в Оксфорд и когда общество послало меня в тюрьму». Все отшатнулись от изгоя. Толпа друзей растаяла, как снег под солнцем. Огромный ежегодный доход вдруг исчез, и поэт очутился в тюрьме без денег. Театральные дирекции мгновенно выбросили из репертуара все его пьесы. Книжные торговцы сожгли книги. И само имя его, по безмолвному уговору всей Англии, исчезло из уст людей. Жена умерла от горя, дети были отняты, нищета и страдание стали уделом этого человека и уже не покидали его до самой смерти. В своей «тюремной исповеди» Оскар Уайльд напишет: «Страдание и все, чему оно может научить, — вот мой новый мир. Я жил раньше только для наслаждений. Я избегал скорби и страданий, каковы бы они ни были. И то и другое было мне ненавистно... Теперь я вижу, что Страдание — наивысшее из чувств, доступных человеку...» Еще недавно он выказывал пренебрежение к природе и даже цветы — полевую гвоздику или ромашку, — прежде чем приколоть их к петлице, красил в зеленый цвет. Их естественный цвет казался ему слишком крикливым. Теперь он другой: «В обществе, как оно устроено теперь, нет места для меня. Но природа найдет для меня ущелье в горах, где смогу я укрыться, она осыплет ночь звездами, чтобы, не падая, мог я блуждать во мраке, и ветер завеет следы моих ног, чтобы никто не мог преследовать меня. В великих водах очистит меня природа и исцелит горькими травами».
После тюрьмы он больше не писал сказок. Два года каторги отозвались в нем прозаической исповедью «Из бездны», написанной во время заключения, поэмой «Баллада Редингской тюрьмы» и несколькими письмами в газету «Дейли крoникл» o тяжелoм пoлoжении детей, нахoдящихся в тюрьмах, и o бесчелoвечнoсти английских закoнoв, пoзвoляющих заточать в подземелье ребенка. И все. Больше ни строчки. Приняв имя Себастьяна Мельмота, очевидно, под влиянием популярного тогда романа «Мельмот-скиталец», Уайльд уехал в Париж и провел там три оставшихся года жизни. В бедности, забытый Англией, Лондоном и друзьями. Наш русский поэт Константин Бальмонт встретил однажды Уайльда на одной из парижских улиц. И написал об этом трогающие душу строки: «Издали меня поразило одно лицо, одна фигура. Кто-то весь замкнутый в себе, похожий как бы на изваяние, которому дали власть сойти с пьедестала и двигаться, с большими глазами, с крупными выразительными чертами лица, усталой походкой шел один — казалось, никого не замечая. Он смотрел несколько выше идущих людей — не на небо, нет, — но вдаль, прямо перед собой, и несколько выше людей. Так мог бы смотреть, холодно и отрешенно, человек, которому больше нечего ждать от жизни, но который в себе несет свой мир, полный красоты, глубины и страданья без слов. Какое странное лицо, подумал я тогда. Какое оно английское по своей способности на тайну. Это был Оскар Уайльд. Я узнал об этом случайно. В те дни я на время забыл это впечатление, как много других, но теперь я так ясно вижу опять закатное небо, оживленную улицу и одинокого человека — развенчанного гения, увенчанного внутренней славой, — любимца судьбы, пережившего каторгу, — писателя, который больше не хочет писать, — богача, у которого целый рудник слов, но который больше не говорит ни слова«. В последний путь на кладбище Пер-Лашез Оскара Уайльда провожали бедняки Латинского квартала. Отдавая честь одинокому изгнаннику и поэту, славившему человечность. «Я сделал свой выбор, в моих стихах прошла моя жизнь», — так он говорил. Обсудить статью в сообществе читателей журнала "Человек без границ" Подписаться на журнал "Человек без границ" Журнал "Человек без границ". При цитировании материалов ссылка обязательна. Mailto: admin@manwb.ru |
