Где рождаются гении?

Ольга Наумова

Люди, события, образы, ощущения, открытия, мысли — абсолютно всё попадает в кладовые внутреннего мира гения. Но особое место занимает там детство, время становления, закладывания основ. Во всяком случае, у Германа Гессе было именно так. Снова и снова переносится он в мир своего детства и юности, светлый мир, который когда-то покинул. То здесь, то там, то в одной книге, то в другой возникают его образы и мотивы...

Кальв

В этом старинном швабском городе на юге Германии, в доме на Рыночной площади (Марктплац, 6), 2 июля 1877 года Герман Гессе появился на свет.

Герману четыре года

Ему было всего четыре, когда Иоганнеса Гессе, его отца, миссионера, родом из прибалтийских немцев, направили учителем в школу протестантской миссии в Базеле. Через пять лет семья вернулась в Кальв, и девятилетний Герман начал посещать реальный лицей. Мир, который познает и в который, взрослея, входит будущий писатель, — это одновременно и узкий провинциальный мирок, и широкий мир протестантских идей, Библии и индийской филологии.

В 1890 году мальчика отдали в латинскую школу в Гёппингене для подготовки к сдаче швабского «земельного» экзамена. За четыре года учебы в лицее — непростое для Германа время — Кальв стал для него символом родины.

Этот город, прекраснейший город «между Бременом и Неаполем, между Веной и Сингапуром», под названием Герберзау, описан во многих произведениях Гессе: здесь разыгрываются события в повести «Под колесами» (1906), написанной по большей части в Кальве, в «Германе Лаушере» (1901), «Кнульпе» (1915).

Тридцать лет спустя в предисловии к книге «Герберзау», содержащей все истории и рассказы, действие которых происходит в Кальве и в Швабии, Гессе написал: «Чем больше оплетает меня своими нитями старость, чем невероятнее кажется то, что я еще раз увижу родину детских и юношеских лет, — тем настойчивее образы, которые я несу в себе, — образы Кальва и Швабии, их сила и свежесть. Когда я как поэт говорю о лесе или о реке, о луговой долине, о тени каштанов или запахе елей — это лес вокруг Кальва, это Кальвский Наголд, это еловый лес и каштаны Кальва, а также базарная площадь, мост и часовня, Архиерейская улица, Кожаный переулок и хирсауский Луговой путь запечатлены в моих книгах, ибо все эти картины и сотни других помогли мне, став литературными прототипами, а не какими-то смутными воспоминаниями об „отечестве“, — им я оставался верен и благодарен всю свою жизнь, они помогли сформировать меня и мой образ мира, и они светят мне сегодня еще задушевнее и прекраснее, чем тогда, во времена молодости».

Маульбронн

15 сентября 1891 года, выдержав труднейший экзамен, Гессе был принят, как в свое время некоторые из его предков, в семинарию в Маульбронне, старинном цистерцианском монастыре, одном из самых красивых и прекрасно сохранившихся архитектурных ансамблей Германии.

Герман Гессе провел в Маульбронне всего полгода. Однако пережитого за это короткое время было достаточно, чтобы придать его творчеству особую маульброннскую «ноту».

Первое, весьма критическое описание его семинаристских переживаний мы найдем в повести «Под колесами» (1906). Позже, во «Встречах с прошлым», Гессе напишет об этом: «...я хотел показать кризис той поры становления и освободиться от воспоминаний о ней, и при этой попытке чем-то заменить отсутствовавшие у меня уверенность и зрелость, я стал в позу обвинителя и критика тех сил, жертвой которых становится Гибенрат и чуть не стал я сам, — школы, богословия, традиции и авторитета. Повторяю, мой школьный роман был предприятием преждевременным, вот оно и удалось мне только отчасти... однако книга содержала кусок действительно прожитой и выстраданной жизни».

Монастырь оживает как Мариабронн в «Нарциссе и Златоусте», без прообраза Маульбронна немыслима Касталия в «Игре в бисер».

Мальчик удивительно быстро и легко поладил с новым окружением. В письмах к деду он подробно описывает распорядок дня в Маульбронне. Он живет вместе с дюжиной товарищей в корпусе «Эллада» и с гордостью называет себя эллином. «Форум», «Афины», «Спарта», «Акрополь» и «Германия» — такие названия носят другие помещения. Подъем рано, в половине седьмого утра. Через двадцать минут все спешат к ранней молитве. Занятия начинаются без четверти семь и заканчиваются в половине восьмого, с двухчасовым перерывом. После ужина наступает время для отдыха и восстановления сил. День завершается общей вечерней молитвой. Свободного времени мало, лишь несколько часов в воскресенье — для продолжительных прогулок.

Учеба вызывала у Гессе интерес, и о своих учителях, за исключением учителей музыки и физкультуры, рассказывает он увлеченно. Особенно охотно пишет сочинения. «Сегодня утром я с радостью услышал чтение моего вступительного сочинения... признанного лучшим», — с гордостью сообщает он уже в первую неделю учебы. Удовольствие доставляла ему декламация, он даже создал с несколькими товарищами небольшой «классический музей». «Сейчас у нас десять членов. Мы читаем классические пьесы Шиллера, пробуем себя в критических докладах и т. д. В ближайшее воскресенье я читаю в кружке сочинение о Гете».

Семья Гессе: Герман, отец, Марулла, мать, Аделе и Ханс. 1889

Гессе сообщает домой о ночных потасовках с товарищами по комнате, о тушении пожара в приходе рядом с монастырем, в небольших красноречивых зарисовках очень метко характеризует некоторых своих соучеников. Со многими из них — с Отто Гартманом, Шалом, Хеккером, Целлером — дружба связывала его в течение всей жизни. «Я весел, доволен, удовлетворен. В семинарии царит настрой, который мне очень нравится. Прежде всего, это открытые отношения между воспитанниками и учителями, приятельская симпатия воспитанников друг к другу... все вместе образует прочный прекрасный союз, в котором не обнаружишь принуждения... великолепный монастырь! В настраивающем на возвышенный лад Крестном ходе дискутировать вместе с другими о языке, религии, искусстве и т. д. — в этом заключена особая прелесть».

Это письмо датировано 24 февраля 1892 года. Двумя неделями позже, 7 марта, Гессе без видимого внешнего повода или достаточного основания бежал из семинарии, не взяв с собой ни денег, ни пальто. Лишь на следующий день он вернулся в сопровождении деревенского егеря — усталый, обессиленный, голодный. «Спасибо за добрые слова! — писал он днем позже отцу. — Стало быть, вы не презираете легкомысленного мечтателя, который причинил вам столько хлопот?.. 23 часа я пробыл в Вюртемберге, Бадене и Гессене. За исключением ночи... которую я провел в открытом поле при семи градусах мороза, я был все время на ногах... Прошу любить меня, как и прежде».

Многие друзья, отчасти под давлением родителей, отстранились от него. Он оказался в вынужденной изоляции и тяжело страдал от этого. В мае 1892 года отец забрал Германа домой, ему дано было время до конца года, чтобы восстановить здоровье.

С бегством из Маульбронна началось время тяжелых душевных конфликтов, выразившихся в нервных кризисах и связанных с отчаянной борьбой за самоутверждение, за защиту собственного «я». «В течение более чем четырех лет все усилия повлиять на меня ни к чему не приводили, ни одна школа не могла удержать меня, никакое учение не было долгим. Любая попытка сделать из меня пригодного для общества человека не имела успеха, несколько раз все заканчивалось позором или скандалом, бегством или высылкой».

Преодолеть кризис ему помог год, проведенный в механической мастерской кальвской фабрики башенных часов Генриха Перро: Герман каждый день стоял за тисками и токарным станком, шлифовал, сверлил, паял... «Постепенно я обрел спокойствие и веселость и чувствую себя духовно здоровым... злые времена гнева, ненависти и мыслей о самоубийстве миновали, однако они сформировали мое поэтическое „я“».

Тюбинген

В согласии с родителями он принял решение освоить профессию купца, видя сферу применения своих сил в книготорговле. 17 октября 1895 года Гессе прибыл в Тюбинген как ученик книготорговца. «Город мне очень понравился, — сообщал он родителям уже в день своего прибытия, — особенно то, что я живу не в нем, но перед ним. Тесный, с извилистыми улицами, по-средневековому романтичный, точно рихтеровские картинки, однако несколько чадный и грязный. Замок роскошен. Великолепны прежде всего гора и аллеи».

Неподалеку от старинного университета, напротив монастырской церкви, находился книжный магазин Хекенхауэра, где Гессе ежедневно, в течение четырех лет, работал, стоя 10-12 часов у конторки или за прилавком, сначала как ученик, а последний год как второй помощник по ассортименту. Работа начиналась в половине восьмого и длилась, с часовым перерывом, до половины восьмого вечера. Как и любой другой ученик, он упаковывал товар и торговал вразнос, рассылал проспекты, приводил в порядок счета, отправлял журналы, просматривал букинистическую литературу, сопоставлял разные издания и подписывал адреса на рекламных почтовых открытках. Важное место в своем деле Хекенхауэр отводил специальностям — теологии, филологии и праву.

Работа продавцом книг приносила Гессе некоторое удовлетворение, хотя и требовала значительного приложения сил. Образованность его работодателей внушала уважение.

Тюбингенские годы были временем строго самовоспитания. Не на лекциях в университете, а в краткие вечерние часы Гессе самостоятельно, с помощью упорного труда, созидал свой собственный духовный мир. «Есть дни или по меньшей мере часы, — писал он в ноябре 1895 года Каппфу, — когда моя до сего времени несколько неудававшаяся жизнь предстает передо мной более серьезной, глубокой, целеустремленной и потому более счастливой, чем до этого». А в письме к родителям в том же месяце говорит: «...иногда меня сильно влечет к источникам знаний, однако академические занятия кажутся мне не только не идеальными, но узкими и недостаточными, как все земное». Каждый сам должен заботиться о том, чему учиться и кем стать, при этом оставаясь свободным и сохраняя чувство чистого и благородного.

Гессе воодушевляла «вера в вечную чистоту и силу, в неистребимый моральный мировой порядок, который делает сердце одновременно малым и великим. «Для меня, сообразно моей склонности, эта вера исходит из эстетики».

Мир книг, поэзии заменял друзей и общение, и без учителя, без попутчиков возводил он свое духовное царство. «Каждый час кажется мне потерянным, если я не провожу его за хорошими книгами и журналами».

«Малое содружество»: Отто Эрих Фабер, Людвиг Финк, Герман Гессе, Карл Хамелеле, Оскар Рупп

Постепенно для него начинает вырисовываться его жизненная миссия. Родителям он пишет: «Помимо всех великих несправедливостей по отношению к вам, за которые я прошу у вас прощения, тяготит меня и печалит главным образом то, что, встав на купеческую стезю, я загубил в себе лучшее. Чем больше я буду стараться относиться к своей профессии с любовью и прилежанием, тем очевиднее будет для меня ее низость — купля и продажа... По вечерам я спасаюсь бегством от внешнего мира в мир внутренний, мир книг, я занимаюсь планомерными литературно-историческими и вообще духовными исследованиями, которые, я надеюсь, позже могут пригодиться».

К этому времени относятся первые публикации его стихов в журналах. Впрочем, оценивает он их вполне самокритично. Первую книгу — сборник стихов «Романтические песни» (1898) — Гессе издает на собственные деньги. Во вторую — «Час после полуночи» (1899) — вошли короткие прозаические произведения. В 1940 году Гессе писал о них: «...я сотворил Царство грез художника, Остров красоты, мое создание было бегством от бурь и низостей каждодневного мира в ночь, в мечту и в прекрасное одиночество, и книга отнюдь не была лишена поэтической гармонии». О книге с похвалой отозвался Рильке, но родные не поняли ее, выразив сомнения и в Германе, и в созданном им мире.

В последние два года в Тюбингене Гессе обрел небольшой кружок друзей, которые называли себя petit cénacle, «малое содружество». С некоторыми из них, например Людвигом Финком, его связала многолетняя дружба.

Как арена литературного действия город на Неккаре встречается всего лишь дважды: в исторической новелле «В Пресселевском садовом домике» и в одной из глав «Германа Лаушера», которая называется «Ноябрьская ночь» и имеет подзаголовок «Тюбингенское воспоминание». Но не этими упоминаниями останется Тюбинген в его судьбе. Это начало его литературного пути, первый этап поисков.

***

Впереди будут обретения и потери, слава и кризисы, впереди будут его лучшие произведения, которые не просто обессмертят имя Гессе, но откроют мир многим и многим людям далеко за пределами его родного мирка. Но где-то здесь было положено начало, где-то здесь кроется секрет всего, что еще будет...

Дом, где родился Герман Гессе «Лучи многих миров перекрещивались в этом доме. Здесь молились и читали Библию, здесь занимались индийской филологией, здесь постоянно звучала прекрасная музыка, здесь знали о Будде и Лао-цзы, принимали гостей из многих стран, несущих в складках своей одежды дуновение чужбины, приезжавших с диковинными чемоданами из кожи или лыка, здесь звучали иностранные языки, здесь кормили бедных, здесь радовались праздникам — наука и сказка уживались друг с другом» («Детство волшебника»).

«Я хорошо знал наш родной город, его птичьи дворы и леса, фруктовые сады и мастерские, его ремесленников; знал деревья, птиц и бабочек. Я мог петь песни, и свистеть, и делать еще многое другое, что составляло ценность моей жизни... Если я теперь снова посижу четверть часа на парапете мола, с которого я мальчиком тысячи раз забрасывал леску, то я почувствую глубоко и с чудесной взволнованностью, сколь прекрасным и замечательным было для меня это переживание — иметь родину! Когда на малом клочке земли знаешь все дома и всех людей за их окнами! Когда ты связан с определенным местом на этой земле, как связано дерево со своими камнями» (1918).

Кальв посвятил своему великому сыну богато оснащенный музей. Это самая большая в Европе постоянно действующая экспозиция, рассказывающая о жизни и творчестве писателя. Музей разместился в историческом здании с видом на Рыночную площадь и дом, где родился Гессе.

Рыночная площадь в Кальве «Это был мир определенно немецко-протестантского склада, но не замкнутый, а сообщающийся со всем остальным миром, и это был единый, цельный, здоровый мир... Мир этот был богат и разнообразен, но он был упорядочен, он был точно отцентрован, и он принадлежал нам, как принадлежали нам воздух и солнечный свет, дождь и ветер» («Детство волшебника»).

Начальная евангелически-теологическая семинария — вюртембергское учебное заведение, почти не имевшее в Германии аналогов. Ее история восходит к XVI веку, когда по приказу герцога Кристофа 14 мужских монастырей были превращены в протестантские монастырские школы. В ходе столетий число семинарий свелось к четырем интернатам — в Маульбронне, Шентале, Блаубойрене и Урахе, но их влияние превзошло влияние других школ Вюртемберга. Это объяснялось строгим отбором учеников исключительно на основании интеллектуальных достоинств, силой традиции, почти монастырским образом жизни, гуманистически-протестантским идеалом образования, весьма солидным преподаванием иностранных языков. В Маульбронне учились математик и астроном Иоганн Кеплер, знаменитый немецкий поэт-романтик Фридрих Гёльдерлин. Семинария в Маульбронне продолжает свою историю и по сей день, деля территорию монастыря с музеем.

«Тот, кто хочет посетить монастырь, попадает через живописные, обнажающие высокую стену ворота на широкую и очень тихую площадь. Журчит вода в фонтанах, возвышаются старые, молчаливые деревья, по обеим сторонам стоят древние каменные прочные дома...»

«Для меня это временами симпатичная мысль, что в потрясенной Германии и Европе здесь и там существуют такие созидательные ячейки, как монастырские школы», — писал Гессе после Второй мировой войны руководителю Маульброннской семинарии.

Таких граффити на стенах и откосах окон в монастыре множество. Кто оставил их? Посетители или такие же, как юный Герман, ученики семинарии?

«...В глубине же — фасад главной церкви с позднероманским притвором, именуемым Раем, — несравненной, грациозной, восхитительной красоты».

«На мощной крыше церкви расположилась острая, как игла, забавная башенка, — непостижимо, как она выдерживает тяжесть колоколов».

Зал капитула «Крестовый ход, сам прекрасное творение, включает в себя как драгоценность часовню у фонтана, рефлекторий с мощным благородным крестовым сводом, далее — молитвенный зал, парлаторий, снова рефлекторий, помещение для настоятеля монастыря и две церкви, примыкающие друг к другу. Живописные стены, эркер, ворота, садик, мельница, жилые дома уютно и весело окружают тяжеловесные древние строения».

«Я... увидел в прозрачной тени сводчатого помещения три парящие друг над другом чаши фонтана, поющая вода падала восемью тонкими струйками с первой чаши во вторую и также восемью нежно звучащими струйками со второй — в огромную третью, а свод вел свою вечную прелестную игру с живыми звуками — сегодня и вчера, ныне и издавна — и великолепно возвышался, покоясь в своем совершенстве как образ вечного и прекрасного».

В здании книжного магазина Хекенхауэра до сих пор книжный и букинистический магазин! Правда, на первом этаже его потеснил магазин одежды. «Каждодневная работа изматывает, однако она пробуждает желание смыть пыль и удваивает прелесть духовного наслаждения... Личный труд, благодаря которому возрастает ценность жизни, — это моя учеба»; «Моя ежедневная молитва — молитва о том, чтобы я сохранил свой собственный внутренний мир, чтобы я не погиб» (письмо к Капффу).

Подписаться на журнал «Человек без границ»