Искусство > Литература

В деревню к Пушкину

Татьяна Чернышева

Дорожный тарантас, весело скрипнув колесами, влетел под сень вековых деревьев. «Неужели я дома!» Старинная еловая аллея, посаженная еще дедом, приняла его под свой кров, словно укрывая ото всех, ограждая от мира суеты и волнений. Что ждет впереди: одиночество, покой, забвение? Долгих два года изгнания сотрут из памяти лица друзей, притупят остроту мысли, смирят порывы сердца. Выдержит ли, не сойдет ли с ума от тоски и грусти, не предаст ли самое лучшее, что есть в душе?..

Вдалеке замелькали постройки, и вот показался ветхий деревянный дом, весь увитый плющом. Невысокое крыльцо в три ступеньки, простые садовые цветы пестрят под окнами. Перед домом круглая куртина, цветники и дорожки. По обе стороны от него — службы, людская да домик старой нянюшки. А за домом простор необъятный: речка, словно лента самоцветная, течет, переливается, в даль зовет; мельница на берегу руки свои крыльями раскинула; в темных водах озер лес-великан отражается… Красота такая, что удержаться невозможно: «Э-ге-ге-ге!!!! Это я, Сашка Пушкин, домой вернулся!!!» Крикнул так, замер, прислушался, не откликнется ли кто. Нет, тишина! Расхохотался да с разбегу бросился вниз с холма, в самую глубину прозрачной реки…

Сельцо Михайловское было некогда частью Михайловской губы псковского пригорода Воронича и принадлежало царевне Екатерине Ивановне, племяннице Петра I. Указом императрицы Елизаветы Петровны в 1742 году эта вотчина была пожалована в вечное владение Абраму Петровичу Ганнибалу, прадеду Пушкина, знаменитому «арапу царя Петра» в «воздаяние заслуг, оказанных отечеству».

Когда Абрам Петрович умер, сельцо досталось одному из его сыновей, Осипу Абрамовичу, который построил в Михайловском господский дом, разбил парк с куртинами и цветниками по «аглицкому маниру» и в конце жизни пребывал там безвыездно, украшая и благоустраивая свое имение.

После смерти Осипа Абрамовича Михайловское перешло к его жене Марии Алексеевне, урожденной Пушкиной, а затем — к дочери их Надежде Осиповне, матери поэта.

Впервые Пушкин приехал в Михайловское в 1817 году, после того как окончил лицей, и провел здесь конец июля и август. В 1819 году он жил тут двадцать восемь дней, а с 9 августа 1824 года по 3 сентября 1826 года находился в ссылке, высланный из Одессы по приказу Александра I «за настойчивое распространение свободолюбивых взглядов», за «вольные» стихи и эпиграммы. С 1836 года Михайловское стало принадлежать Пушкину, его брату Льву и сестре Ольге. Брат и сестра хотели продать принадлежавшие им части имения, но Александр Сергеевич слишком любил эти места и дал обязательство выплачивать им определенную сумму.

В последний раз поэт навестил Михайловское в апреле 1836 года, когда привез в Святые Горы для погребения тело своей матери.

Меньше чем через год Александр Тургенев привез в Святогорский монастырь тело самого Пушкина, убитого на Черной речке…

Дом был хоть и большой, да бестолковый. Комнаты большей частью проходные, неуютные, с потертыми обоями и старой мебелью.

Долго выбирал себе кабинет и выбрал не ту, большую комнату с красивым видом на речку и дальние поля, а маленькую, веселую да солнечную, выходящую во двор, где с утра до вечера не смолкал шум деревенской жизни.

Стол поставил посредине: чтобы был простор, чтобы ничто не стесняло. На стену — портрет Байрона, собрата по перу, учителя. А вот и верные друзья — книги. Они повсюду: разложены на столе, на полу, на полке, в старинном шкафу у окна. Без них никуда, они всегда должны быть рядом, под рукой. Спать можно тут же на кушетке, чтобы не отвлекаться, да и топить одну комнату проще. Все на своих местах, но чего-то не хватает, чего-то самого важного…

«В первые дни ссылки деревня показалась Пушкину тюрьмой. Бешенству его не было предела. Все его раздражало. Он хандрил, скандалил, бывал во хмелю. С утра приказывал седлать и уезжал в никуда. Стремительно несущегося всадника можно было встретить далеко от Михайловского. И конь и седок возвращались домой в мыле».

Потом все переменилось, и он стал чувствовать себя в деревне как у бога за пазухой. Что произошло?

Спасла работа. Он полюбил природу этих мест, полюбил свой дом, его тишину и уединение. Стихи рождались из самого воздуха. «В глуши лесов сосновых» зазвучали строки, полные любви к жизни, полные веры в будущее, полные того пушкинского оптимизма, который побеждал и «бешенство скуки», и «горечь изгнанья».

Вдохновенно работал над «Евгением Онегиным». «Лучшего положения для моего поэтического романа нельзя и желать». В Михайловском были задуманы и написаны «Деревня», «Борис Годунов», «Граф Нулин», стихотворения «К морю», «Сожженное письмо», «19 октября», «Пророк» и многие другие.

Свою любовь, свою преданность этим местам Пушкин выразил в знаменитой элегии «Вновь я посетил». Постепенно, шаг за шагом он описывает все, что было дорого его сердцу: и «опальный домик», где жил он со своей бедной няней, и «холм лесистый», и озеро, и дорогу «изрытую дождями», и «три сосны», и «младшую зеленую семью» — «племя младое, незнакомое»…

Вот холм лесистый, над которым часто
Я сиживал недвижим — и глядел
На озеро, воспоминая с грустью
Иные берега, иные волны…

Прямо за околицей, дальше по берегу Сороти возвышается небольшой холм, Савкина горка. На холме — маленькая часовенка и старинный каменный крест. Крутая тропинка вьется от реки к самой вершине холма. Пушкин сразу облюбовал себе это место для уединенных размышлений. Высокое, просторное, открытое всем ветрам. Как хорошо тут думалось, хотелось, как птица, расправить свои крылья и улететь к иным пределам, к иным далям.

В последний свой приезд он хлопотал о выкупе Савкиной горки. Хотел, чтобы похоронили у старой часовенки, но не успел, не судьба…

Тенистая липовая аллея словно уснула в глубине парка. С двух сторон она заканчивается полукружьями деревьев, образующих естественные зеленые беседки. Легкий ветерок играет старыми листьями на земле, отчего слышится то ли чей-то шепот, то ли шелест удаляющихся шагов… По аллее идут двое — Он и Она, Поэт и его Муза. Он что-то вдохновенно говорит, Она — внимательно слушает.

Я помню чудное мгновенье:
Передо мной явилась ты,
Как мимолетное видение,
Как гений чистой красоты…

Эти строки поэт посвятил Анне Петровне Керн, посетившей Михайловское в 1825 году. Липовая аллея — одна их красивейших в парке, она и сейчас носит название «Аллея Керн». Кроме аллеи в Михайловском доме сохранилась еще маленькая скамеечка, та, что сейчас стоит в кабинете поэта. Керн воспоминала, что Пушкин часто сиживал у ее ног на этой скамеечке, читал стихи, мечтал…

Пушкинские строки сопутствуют нам и в другом замечательном заповедном уголке — Тригорском, находящемся неподалеку от Михайловского. В нем некогда жили близкие друзья поэта, большая семья Осиповых-Вульф. «Приют, сияньем муз одетый» — сказал о нем Пушкин. Сюда он бежал, летел, когда хотелось поделиться радостью, счастьем, вдохновением. Здесь находил утешение, когда тоска сжимала сердце и не было больше сил переносить эту одинокую муку…

«Тригорский парк всегда полон радости и юн, как апрель. В нем нет суровых сосен и елей, характерных для Михайловского. Его уютные «домашние» липы и шумные клены, ярко-зеленые березы и серебристые ивы создают ощущение беспредельной солнечности и веселья».

Как и много лет назад, все в Тригорском овеяно Пушкиным. Господский дом, его обстановка, картины, книги, девичье рукоделье, сувениры, которыми поэт любил одаривать юных «дев гор», — все стоит на тех же местах, что и при Пушкине.

Везде, везде в душе моей
Благословлю моих друзей,
Нет, нет, нигде не позабуду
Их милых, ласковых речей,
Вдали, один, среди людей
Воображать я вечно буду
Вас, тени прибережных ив,
Вас, мир и сон тригорских нив…

Совсем другое настроение царит в Петровском, старинной усадьбе Ганнибалов, что расположена на другом конце озера Кучане. Столетние деревья парка замерли в торжественном молчании, словно оберегая тайны давно минувших дней.

Именно это место облюбовал Абрам Петрович Ганнибал, прадед Пушкина, для первоначального обустройства в год, когда места эти пожаловала ему императрица Елизавета. Деревянный двухэтажный дом стоит в глубине регулярного парка. В конце живописной аллеи, на берегу озера, расположена открытая беседка.

Не раз захаживал Пушкин в Петровское навестить своего двоюродного деда Петра Абрамовича Ганнибала. Портреты петровских времен, книги по геометрии, фортификации, астрономии из библиотеки знаменитого предка и рассказы, рассказы, рассказы… Пушкину было интересно все. Он слушал, записывал, уточнял. Вопросы так и сыпались, дед не успевал отвечать. Пушкин грезил наяву, история оживала перед его глазами… Так родился знаменитый роман «Арап Петра Великого».

А вот и еще одно памятное место. Вроде бы к Пушкину оно и не имеет прямого отношения, в стихах его не отмечено, но является неотъемлемой частью всего, что связано с пушкинскими местами.

Через горбатый мостик быстрее вверх по скрипучим деревянным ступенькам к небольшому домику-игрушке. Но нет! Перед глазами надпись: «Прохожий, не торопись! Возьми леечку да полей цветочки, которые растут вдоль дороги. Они очень нуждаются в твоей заботе!» Да, мимо не пройдешь! Берешь леечку, несешь водицы из пруда да поливаешь каждый цветочек, думая да гадая, что за домовой ту надпись написал.

А как все польешь да до домика доберешься, то сразу понимаешь, что домик непростой. Вроде бы видишь его в первый раз, а кажется, что знаком с детства. У крыльца стоит вековой дуб-старожил, на дубе — «златая цепь», вот только кота не хватает. Видно, отошел куда-то по делам своим дозорным. Кругом дома коряги замысловатые стоят, а может быть, и не коряги это вовсе… В окнах — утюги старинные да самовары медные. Настоящий дом для домового.

Его так и звали — «домовой», для своих. А для других — официально — Семен Степанович Гейченко. Он был первым хранителем Михайловского. По крупицам собрал он то, что осталось от пушкинского дома после войны. Да непросто собрал и заново отстроил, но и сделал так, что после многих лет запустения, после всех ужасов войны сюда вернулся «гений Пушкина», вернулось ощущение «Присутствия Пушкина», которое невозможно передать словами.

Кажется, что Пушкин здесь, что просто отлучился к своим друзьям в Тригорское, или засиделся у камина старинного дома Ганнибала, или, нарядившись крестьянином, ускакал на ярмарку в Святогорский монастырь… Здесь все возможно! И все, кто приходит сюда, в пушкинский дом, не просто посетители, они — гости, гости Пушкина. И приходят они с надеждой, что, может быть, долгожданная встреча состоится…

И не стоит удивляться, если за поворотом извилистой дороги вдруг мелькнет знакомый силуэт: русая кудрявая голова, быстрая походка, в руке — неизменная железная трость.

«Эй, Александр Сергеевич, постой. А что же с Онегиным-то, чем кончилось?»

«Потом, братец, потом, спешу! Обожди, коли можешь…»

Прокричит еще что-то, палкой махнет да и скроется меж могучих старых сосен…

---

Обсудить статью в сообществе читателей журнала "Человек без границ"

Подписаться на журнал "Человек без границ"