Джек, который придумал Нарнию

Карина Гальт

Клайв Стейплз Льюис

Ребенком он перестал отзываться на свое имя и взял новое — имя любимой собачки (ее то ли переехало повозкой, то ли затоптала лошадь). И мальчика стали звать Джекси, позже — Джек. Книги он, однако, подписывал настоящим именем: Клайв Стейплз Льюис.

В поисках Радости

В 1898 году в доме на окраине Белфаста родила второго сына Флора Льюис. До десяти лет Джек был счастлив. У него был брат Уорни, чтобы гулять, играть в солдатики и катать обруч. Были мама и гувернантка Лиззи, чтобы слушать ирландские легенды о горшках с золотом и благословенных мирах бессмертных. По-своему близок был отец, хотя и не романтик: ирландский фольклор он не принимал ближе, чем приличествовало казенному адвокату с нереализованными политическими стремлениями. Как-то после дождя Джек и Уорни решили, что конец радуги падает в их сад, где и нужно искать золото. В темноте у калитки появилась яма, и на рассвете туда провалился Альберт Льюис в аккуратном конторском костюме. Он был в бешенстве: яму выкопали для него! Должно быть, прогулки оказались под запретом... Но Джек и так недолго бегал по улицам. Мечтательность сочеталась в нем со слабым здоровьем, и родители прятали его дома. Вскоре Джек и Уорни стали лучшими друзьями, научились любить книги и читать вместе. Одно из первых ощущений Радости пришло к нему из сказки «Белка Наткин», где звери говорили. Он был очарован и начал искать, откуда является это чувство? Свой источник Радости Джек найдет, а пока, опять больной, он получил от Уорни подарок — сад на крышке жестянки из-под печенья. Позже сад разросся до страны Боксен с говорящими зверями. Одна ее часть так и называлась: Земля животных, другая — Индия, потому что Уорни любил корабли и дальние колонии Британской империи. Кораблей в их жизни скоро стало больше. Новый дом Литтл Ли отец выстроил над Белфастской гаванью — длинные коридоры, пустые солнечные комнаты... Мальчишки влюбились в него. Впечатление было так сильно, что Джек назвал себя продуктом «тишины верхних этажей, чердаков... и шума ветра в черепице». Пустоту и свет Литтл Ли, чувство моря и путешествий он вписал в нарнийские хроники. Здесь и в недалеких развалинах крепости Данлейс родился Кэр-Паравэль, замок королей на нарнийском берегу; Литтл Ли проглядывает в описаниях дома профессора Керка («Лев, колдунья и платяной шкаф») и чердачных путешествиях Дигори и Полли («Племянник чародея»). Корабль из хроники «Покоритель зари, или Плавание на край света», возможно, тень судов, которые приходили в Белфастскую гавань под крики чаек и портовый грохот. Следующая тень из детства в Нарнии — школа. В «Серебряном кресле» Джек говорит о ней вскользь, но его школьный опыт был дольше и начался внезапно.

Профессор Дигори Керк

В 1908 году утонула, как он написал позже, его Атлантида — умерла Флора Льюис. Сломался отец. Делая «как лучше», он отправил Джека в закрытую школу: в начале XX века получать образование лучше было в интернате, желательно в Англии. Школа Вайнъярд тогда еще не растеряла славы уважаемого заведения, но ученики думали не об этом. Один класс, спальня на чердаке и лоскут гравия для прогулок — в придачу к сумасшедшему директору, которого потом действительно признали больным. Здесь старшие били младших, сильные слабых и всех — директор. Сюда, как в ссылку, в ужасе от смерти матери, приехал Джек. Потом была еще одна школа, не лучше. Настоящее образование началось лишь в 1914 году, когда Джек стал готовиться к Оксфорду. Отец все-таки заботился о нем и отправил на уроки к своему бывшему директору, профессору Уильяму Керкпатрику. Похоже, тот единственный звал Джека Клайвом — первый настоящий учитель, благодаря которому Джек полюбил «все северное и древнее» и античную литературу. Наяды, кентавры и фавны ужились в Нарнии с гномами, которые у Джека вышли даже более скандинавскими, чем у Толкиена (северная мифология делит гномов на темных и светлых; Джек сделал их красными и черными — по тому, как они относились к Добру или Богу: черные держали сторону Белой колдуньи, красные — Аслана). Профессор, однако, в Бога не верил, и его ученик стал атеистом. Ульяму Керкпатрику только предстояло стать «племянником чародея» — взлохмаченным профессором Дигори Керком, а пока Джек стал думать на греческом и «глотать» классическую литературу в дополнение к остальной. Странная его память хранила порядок слов, характеры, слова — юноша раскладывал литературу на части. Вытащи любую книгу с его аккуратных полок, зачитай строку — остальное он рассказывал по памяти, пока не останавливали. Он наслаждался звуками слов. Любил книги Макдональда, Мильтона, Спенсера и Честертона. Он искал свою Радость в скандинавских мифах, научился жажде необычного и стремлению к волшебству.

Джек и Джон

О дружбе, Джеке и Джоне

Тем удивительнее, что в 1923 году началась его война против романтического и внематериального. Правда, сначала был Оксфорд, фронт, ранение, смерть Пэдди Мура — друга, с которым они поклялись: если один не вернется, другой позаботится о его семье. Так в жизни Джека появилась миссис Мур, мать Пэдди. Молва делала ее то «зловещей мачехой», то любовницей, друзья принимали за мать. Уорни описывал ситуацию как «самоналагаемое рабство». И все же после кошмарных школ и напряженной семейной религиозности, от которой Джек сбежал в поиски Радости, в Оксфорде было спокойно. Там увлекались Фрейдом, религия была сродни неврозу, а стены пропитаны Идеями. Кроме хорошего табака, пива и чая Джек любил идеи. Он наслаждался духом вещей и понятий — простой красотой в разговорах, книгах, еде. Но от романтизма постарался избавиться: насмотрелся, как брат миссис Мур «пропитывался... неизвестно чем», катался по полу и кричал, что проваливается в ад. Никаких идей сверхъестественного, решил Джек и как о стену грянулся. Лучшие друзья увлеклись мистической философией Штайнера: боги, духи, медитации... Джек не боялся увлечься всем этим, но устал. Ему нужна была Радость — что-то волшебное, сродни впечатлениям от историй о рыцарях, о богах и героях викингов. 11 мая 1926 года Джек надел мешковатый фланелевый костюм и явился на собрание факультета (недавно его избрали наставником по литературе и английскому языку). Среди старожилов он заметил «спокойного, бледного, болтливого типчика» — Джона Толкиена. Некоторое время они присматривались друг к другу. Оба были на фронте, любили скандинавскую мифологию; оба искали мужскую дружбу, когда можно курить трубку, греть ноги у камина, пить пиво и говорить по душам. Поражение Мировой войной было свежо, много друзей погибло, и интеллектуалы стремились в кружки единомышленников. Но Джек был атеистом из семьи протестантов. Джон — католиком. Он, впрочем, не обманулся безбожием Льюиса и через год разбирал с ним исландские саги в клубе «Углегрызов». Они засиживались за полночь в спартанских комнатах Джека, читали друг у друга черновики, спорили о религии и философии — полемистом Джек был прекрасным: христианство — миф, такой же, как ирландские или античные. Бога — нет: в 1908 году Джек молил его о выздоровлении матери и ничего не добился. Но к 1929 году Толкиен убедил его в существовании Бога, а в 1931 году они говорили о сути и назначении мифов с Хью Дайсоном, хитрецом и преподавателем литературы. «Мифы не ложь», — твердили Толкиен и Дайсон. Это выдумка человека об истине, а христианский миф случился на самом деле. Ночью сонный Толкиен ушел, а Джек с Дайсоном заходили по галерее Нового Здания колледжа. С рассветом в голове у Джека просветлело, и из веры в Бога он перешел в христианство. Идеальный мир Платона и ирландские земли бессмертных стали Царством Божьим. Потом Джек придумает Нарнию, Толкиен — Валинор. Они оба верили, что

Джой и Джек

где-то там есть настоящая наша родина, зачарованный мир, который звучит в нас вопреки сомнениям и страхам. Джек — удивительный пример обращения. Его христианство похоже на северные верования по духу. Толкиен не смог обратить его в пышное католичество, и, возможно, прыжка в религию не было. Джек подпрыгнул, сменил угол зрения... И замелькали исписанные листы: «Возвращение паломника», «Аллегория любви», «За пределы безмолвной планеты»... Он писал с Радостью веры. Благо, было кому читать: по четвергам в его комнатах стали собираться «Инклинги». Они начались с дуэта Джека и Джона. Затем присоединились Уорни, Дайсон, Оуэн Барфилд... Они болтали, смеялись, хрипло спорили и много курили; были полны весельем и уверенностью, что научных противников не нужно ненавидеть, создавали «вторичные миры» (все были связаны с фэнтези). Они писали из любви к историям и потому, что никто не писал то, что им хотелось читать. В центре стоял Джек. «Ну что, у кого-нибудь найдется почитать что-нибудь?» — говорил он, раскурив трубку. Появлялась рукопись. Сам он, кроме прочего, читал первую книгу о Нарнии. К середине 40-х Джек прославился и потому не получил профессорскую кафедру в Оксфорде. Здесь, по словам Толкиена, прощали два вида книг: по специальности (скажем, о литературе) или детективы, потому что все преподаватели время от времени гриппуют и читают в постели...

Иллюстрации Полин Бейнс к «Хроникам Нарнии»

Застигнут Радостью

К 1949 году Джек устал. «Мне пятьдесят, — писал он. — Я чувствую, как писательское рвение и талант... вянут». Он писал без усилий — превращал картинки в слова, когда нечто внутри начинало скрестись, мешало работе, сну и отдыху... Но картинок не было. Мертвым грузом лежало исследование «Английская литература в XVI веке». Джек устал от забот о миссис Мур, об Уорни, к тому времени уже алкоголике, и радовался случайному тихому дню. И тут начались сны со львами. Пришла картинка: фавн с зонтиком, снег в лесу, фонарь. Такого бурлящего вдохновения не было со времен «Космической трилогии». Едва Джек расписался в том, что талант его иссяк, как появились две первые главы «Льва...»; в марте друг Роджер Грин читал готовую рукопись; в июне Джек начал «Племянника чародея», но бросил, и в сентябре появился «Принц Каспиан». К Рождеству Полин Бейнс, которая до этого работала с «Хоббитом» Толкиена, сделала иллюстрации для «Льва...», а через месяц уже шла работа над «Покорителем зари, или Плаванием на край света». Вскоре Джека опять застигла Радость — буквально: он познакомился с Джой Дэвидмэн (joy — «радость»), с которой уже два года переписывался. О ней пишут разное: она сквернословила, ввинтилась в жизнь Джека с двумя детьми, отвадила всех его друзей, включая Толкиена (те не выносили ее американскую провинциальность), и вымолила у него женитьбу, чтобы не возвращаться в Нью-Йорк к мужу-алкоголику. Но Джой не просила свадьбы. Это Джек не дал ей уехать. Он пригласил ее с сыновьями на неделю, она осталась на три. Влюбилась в Джека, в его ум и веру по книгам. Джек женился, чтобы продлить Джой визу, но через год, когда она умирала в больнице от рака, они обвенчались. Что это было? Многие до сих пор защищают репутацию Джека: он не мог жениться на разведенной, еврейке, бывшей коммунистке с литературными потугами, на американке, наконец! Но откуда это счастье, о котором пишет и говорит сын Джой, приемный сын Джека, священник, писатель и продюсер фильмов о Нарнии? Почему, когда Джек перевез ее домой, наступила ремиссия, и начались четыре счастливейших года? К этому времени из Оксфорда Джек переехал в Кембридж. Пролет стертых ступеней заканчивался древней дверью с табличкой «Проф. Льюис». В 1955 году Джек наконец получил кафедру английского языка Средних веков и Возрождения: Кембридж создал ее в расчете на бывшего преподавателя Оксфорда... Он учил, путешествовал с Джой, писал от ланча до чая и от чая до семи вечера, когда садились ужинать. После были разговоры с Джой — и опять с шести утра он писал. Тогда вышли трактат «Любовь», роман «Пока мы лиц не обрели», вдохновленный Джой, заключительные хроники Нарнии, «Размышления о псалмах». В 1949 году Джек не представлял, сколько событий, Радости, книг и писем вместит этот последний отрезок его жизни. В 1960 году Джой умерла. Но Джек не перестал верить, создав надрывную «Боль изнутри» и одну из главных своих христианских книг «Письма к Малкольму». Он также преподавал и долго гулял: «Немного Бога... входит в нас с голубизной неба, со вкусом меда, в прелестном объятье воды...» Часто бывал в Оксфорде, присматривая за Уорни. Вскоре они снова поменялись ролями. Теперь Уорни ухаживал за Джеком, пока 22 ноября 1963 года не принес ему чай в последний раз. Болезней у хрупкого мальчика с воображением размером со Вселенную всегда хватало — и Джек спасался работой. Он отвечал на письма даже в последнее утро. Детские вопросы сыплются до сих пор — их получают в Килне, где в 1942 году Джек принимал ребят, эвакуированных из Лондона. Он не обращался к ним «дети», общался на равных и отвечал на письма: о Нарнии, о том, как это — писать, о Радости. «Я на стороне Аслана, даже если нет никакого Аслана, чтобы встать во главе. Я буду жить как истинный нарниец, сколько хватит сил, даже если никакой Нарнии нет».

Подписаться на журнал "Человек без границ"