Вопросы для цивилизованного мира

Александр Гаррос

Кадр из фильма "Мюнхен"

Стивен Спилберг снял очень актуальный фильм о событиях тридцатилетней давности

В1972 году в олимпийском Мюнхене палестинские боевики из организации «Черный сентябрь» взяли в заложники 11 членов израильской спортивной делегации. При попытке «силового разрешения кризиса» погибло большинство террористов и все заложники. Это был первый получивший всемирный резонанс теракт нового типа — того типа, с которым все мы и имеем дело до сих пор: когда ради достижения политических и пиаровских целей убивают людей, не повинных ни в чем, кроме неправильной этнической принадлежности. После теракта израильтяне начали многолетнюю акцию возмездия и устрашения, разыскивая и уничтожая лидеров «Черного сентября».

В 2005 году Стивен Спилберг поставил свою киноверсию как раз того, что было «после». Фильм «Мюнхен» сделал сравнительно скромные сборы и вызвал довольно впечатляющий скандал. Экс-функционеры Моссада обвинили его в тотальном перевирании реальной истории, мощное израильское лобби в прессе и международных организациях — в оправдании и очеловечивании терроризма и в «пропалестинской позиции». А американские киноакадемики выдвинули на «Оскара» в нескольких номинациях, в том числе в престижнейших — «Лучший фильм» и «Лучшая режиссура».

Какое-то даже чуть злорадное удовлетворение испытываешь, понимая, что зашоренность — штука в высшей степени интернациональная, и «истинные патриоты», изругавшие, к примеру, «Девятую роту» Бондарчука-мл. за пораженчество и антиисторизм, — вовсе не отечественный эксклюзив. Потому что понятно ведь всякому вменяемому зрителю, что спилберговская история агента-добровольца Авнера (Эрик Бана), с командой из нескольких специалистов разных диверсионных профилей отстреливающего и взрывающего по всей Европе палестинских «ястребов» и приходящего в итоге к жесточайшему личному кризису, — не попытка документальной реконструкции. Предваряющий титр «Вдохновлено реальными событиями» все-таки не настаивает на скрупулезном жизнеподобии, пускай бытовой антураж и политические коллизии 70-х и воссозданы вполне тщательно. «Мюнхен» и не шпионский ретро-боевик, пускай и выглядит иногда как трогательная голливудская версия «Тегерана-43». «Мюнхен» — неприкрытая социально-политически-моралистическая притча с библейскими коннотациями, и притча эта снята так, как сейчас уже не снимают.

«Так» — не в смысле «так хорошо» или «так плохо». Просто спилберговская лента смотрится некоторым анахронизмом, диплодоком в мире шустрых и компактных млекопитающих: нынче даже в Большом Голливуде не принято заявлять глобальные гуманистические проблемы настолько в лоб и с таким постановочным не то что масштабом (нет здесь ни особых массовок, ни сногсшибательных спецэффектов), но пафосом. «Мюнхен» весь — словно панельный дом из бетонных плит — смонтирован из крупногабаритных многозначительных блоков. Тут всё — метафора, всё — символ: вот Авнер отправляется карать от лица нации, оставляя свою беременную жену… вот мстители в последний момент отменяют взрыв одного из палестинцев, потому что рядом с ним оказалась его малолетняя дочь, — а потом, дождавшись ее ухода, взрывают… вот израильтяне потрясенно смотрят, как кровь течет по голой груди сексапильной киллерши-голландки…

Иногда эти «блоки», при все своей плакатности, сделаны сильно, иногда они чудовищно безвкусны. Выходов за грань фола в «Мюнхене» достаточно, чтоб уж никак не считать его кинематографической удачей. И все же одно не позволяет спокойно списать его со счетов: те вопросы, которые Спилберг формулирует на удивление внятно.

Может ли метод «насилием на насилие» быть оправданным и эффективным? То есть может ли без фатального ущерба для себя руководствоваться ветхозаветным «зуб за зуб» человек, безоговорочно отформатированный — пусть он даже трижды правоверный иудей — Новым Заветом с его понятиями справедливости и милосердия, сформировавшими современную цивилизацию? И может ли от такого попрания своих убеждений быть хоть какая-то практическая польза — или прав Авнер, в истерике говорящий: «Мы убиваем одного — а вместо него приходят шестеро»? Да, «они» поступают с «нами» подло и жестоко, а любую доброту расценивают как слабость. Так будем поступать с «ними» по их законам — подло и жестоко… но тогда чем же «мы» будем отличаться от «них»? И что отстоим — свою правоту или только свое право сильного?

На эти вопросы западный — «цивилизованный» — мир так и не ответил с 1972-го, то есть ни один из ответов пока что нельзя признать удовлетворительным. Оппозиции времен холодной войны окончательно сменились новыми, и дилемма Запад—Восток ныне прочитывается совсем иначе, чем в 70-е. Так что «Мюнхен» со всей его пафосностью и со всеми провалами по части вкуса достоин как минимум одного «Оскара» — в несуществующей, увы, номинации: за своевременность.

Подписаться на журнал "Человек без границ"